- Когоооо? — воет разгневанная, обманутая, ограбленная волчица. И в третий, и в пятый раз повторяют верховные дары ответ:
- Хетти, Ваше Величество. Он лучший. Он больше других нужен Аккалабату.
Внезапно она успокаивается. Разглядывает лорд-канцлера сквозь сощуренные узкие щелки, водит обломком пера по пергаменту, будто в забытье, неожиданно — поднимает голову, одним росчерком расписывается, бросает Дар-Эсилю в лицо исписанный лист. И хохочет, хохочет, хохочет, приплясывая, пока он читает. пока у него перед глазами плывут строчки.
- Сола — ты оставишь ее себе, понял. Я хочу каждый день ее видеть.
- Ваше Величество, я готов.
- Вот и славно.
Я не это хотел сказать. Но если я сейчас назову имя той, которую я готов оставить себе, то она не переживет этот день.
В большом зале яблоку негде упасть. Обычно при таком скоплении даров даже лорд-канцлеру приходится прокладывать себе дорогу где громким окриком, а где и железным плечом. Но не сегодня. Сегодня перед ним расступаются: весть о хорошо выполненном приказе королевы уже распространилась, и одни дары шарахаются к стенке от ужаса и отвращения, другие — спешат посторониться, потому что не знают, какое правильно сделать лицо.
Ничего, это не надолго. Зная Аккалабат, лорд Дар-Эсиль легко может предсказать, на сколько хватит этой отчужденности. Дня на два, не больше. Он все еще первый вельможа Империи. И — он издает внутренний стон — почти женатый первый вельможа, пропади оно все пропадом.
Створку двери, ведущей из парадного зала на лестничную площадку, лорд-канцлер отбрасывает от себя с такой силой, что с нее сыплется позолота. Натыкается на чью-то спину. Какой идиот застыл здесь в дверном проеме?!! Идиот отлетает на несколько шагов, поворачивается, смотрит угрюмо.
- Сид, я просил подождать меня в парадном зале. Сейчас мы должны.
- Отец, я не хочу тебя видеть.
В роду Дар-Эсилей не принято перебивать старших. Но лорд-канцлер знает, что, если сейчас он сорвется, если хоть на йоту повысит тон, он уже не сможет остановиться. Поэтому интересуется холодно:
- Что произошло?
- А ты не догадываешься? Теперь ни Хетти, ни я не можем пойти под дуэм друг к другу.
- Ты и Хетти? — лорд-канцлер смеется так же истерично, как королева десять минут назад. — Хетти и ты?!! Да об этом никогда не могло быть и речи!
Случившиеся на площадке дары вдруг вспоминают, что должны именно сейчас быть совсем в другом месте, и торопятся вниз по лестнице. Сид говорит, не поднимая головы:
- Это ни о чем другом не может быть речи.
Канцлер про себя от души поминает святую Лулуллу вкупе с демоном Чахи. Вслух же он произносит, стараясь, чтобы голос звучал спокойно:
- Лорд Сид, что за дурь, честное слово! Я уверен, что, в отличие от тебя, у лорда Хетти есть достаточно разума, чтобы не принимать детскую дружбу за нечто большее.
- Я бы не торопился этого утверждать.
Лорд Дар-Эсиль внимательно разглядывает сына. Как всегда, безукоризненно. Все до малейшей складочки на ораде, до тончайшей пряди молочно-белых волос. И такой бардак в голове.
- Сид, мне сейчас не до твоих выдумок. Нам следует вернуться в городской дом, чтобы подготовиться к прибытию новой леди Дар-Эсиль.
Сид резко вскидывает голову.
- Ты. Ты. Ты и здесь сумел урвать лакомый кусок! А обо мне даже не подумал.
Лакомый кусок со стола Ее Величества. Лорд-канцлер уже не старается, чтобы голос звучал спокойно. Он просто надеется, что голос звучит спокойно, в силу многолетней придворной выучки и блестящей наследственности Дар-Эсилей.
- Я думаю только о том, о чем необходимо. Сегодня ты в этот список не входишь. Ты мой единственный сын и следующий лорд-канцлер Аккалабата. Кто будет твоей деле, определит королева. Пойдем.
Несколько секунд отец и сын буравят друг друга взглядами. Потом Сид поворачивается, громыхнув мечами по балюстраде.
- Пойдем.
Нл^ёг^л.^ ёе^ С^ Рa^-QCM*
- Сола.
- Кто разрешил тебе войти?
- Я просто хотел сказать.
- Убирайся!
- Сола, я.
Не переставая уклоняться от летящих в него предметов (Сола швыряет все, до чего может дотянуться), Сид успевает с удивлением отметить, что внутренним временем Дар-Халемов здесь и не пахнет. Не составляет никакого труда увернуться от бронзового пресс-папье, которое, если бы его кидал любой Халем с включенным внутренним временем, непременно попало бы Сиду в висок. Наконец, Сиду удается выбраться за дверь, откуда он кричит, пытаясь переорать проклятия, низвергаемые на его голову неиствующей Солой:
- Да успокойся же ты! Уже ничего не поделаешь! Ты живешь у нас в доме, и я просто хотел с тобой подружиться!
- Подружиться? — несется в ответ — Подонок! И сын подонка! Я тебя ненавижу, слышишь? Тебя и твоего отца! Я всю жизнь буду вас ненавидеть! Я у них в доме живу! Я — живу?!! Подыхаю я, а не живу в твоем поганом доме!
Сид слышит, как об дверь разбивается что-то стеклянное. Наверное, декоративная тарелка, стоявшая на камине. На плечо опускается ладонь отца. Сид вздрагивает.
- Я не слышал, как ты подошёл.
- Неудивительно, она так вопит.
- Она всегда такая будет?
- Возможно. Лучше держись пока от нее подальше.
- Жаль, — тихо говорит Сид, упираясь лбом в дверь, которую продолжают сотрясать удары от падающих предметов.
- Что «жаль»?
- Ну, мамы же больше нет с нами. — Сид никогда не говорит о матери «умерла», и отец это знает. Но сейчас он сосредоточен на другом. Внезапно лорд-канцлер понимает мысль Сида и весь обмирает. Не может быть! Нет, такой напасти еще не хватало на мою голову!
- Сид, милый, — осторожно спрашивает лорд Дар-Эсиль, — Ты, правда, думал, что она может заменить тебе маму? Я полагал, что ты уже взрослый и не нуждаешься.
- Что значит «заменить маму»? Маму никто не заменит. Просто. я думал. — наконец Сид решается. — Я думал, что если уж она будет жить тут, с нами, она будет за всем следить. ну, сад там, скатерти, как раньше мама. мы обедать могли бы все вместе, хоть иногда, по праздникам. Помнишь, ты посередине, а мы — по сторонам от тебя, со свечами, с теми тарелками. мамиными любимыми. И на охоту можно было бы вместе. ты же купишь ей все эти женские штучки? Седло специальное — для деле, лошадь с пумпонами в гриве, как у леди Дар-Акила.
Лорд Дар-Эсиль негромко и строго откашливается.
- Мне ничего не надо, на самом деле, — быстро прибавляет Сид. — Я просто, как это сказать? Рассчитывал. Совсем немножко.
