Гриша нащупал на груди андромедянскую пуговицу, которую носил на шнурке то ли в качестве амулета, то ли просто сувенира, и покачнулся. Вот так однажды кто-нибудь найдет в банке и молнию от Гришиных брюк…
– Ийермуск, а почему ты не пойдешь во Дворец, не пожалуешься кому-нибудь?
Сириусянин даже не обратил внимания на невежливое обращение.
– Все это Имперское время, что мы здесь, я только и пытаюсь, что добраться до кого-то, кого можно о чем-то попросить… Но я лишь тиро и всего-то в третьем поколении… К тому же, баловался стихами, написал когда-то лишнее, вот и сослали на Землю, Вторжение готовить… Как последнее чмо, можешь себе представить?
– Могу, – кивнул Гриша. – Тогда давай сбежим.
– Куда, идиот?!
– На Землю. Я тебя там спрячу! – у программиста даже глаза загорелись. – В деревне, у тетки!
– Какое же ты животное… – поморщился Ийермуск. – Я под домашним арестом. Приказы Императора не обсуждаются. Еще баллон! И где, звездная смерть, мой кортик?!
Григорий ногой подальше затолкал оружие под диван, принес хозяину сразу два баллона и отсел подальше, к круглому маленькому окошку. Через окно было видно дорогу, по которой время от времени маршировали роты биоргов всевозможных неземных образцов. Первые дни Гришу это зрелище занимало: осьминожки всякие, трехногие хоботатые, нечто вроде кентавров из горилл и ослов… Потом он устал. Сириус остался для него совершенно непонятным и, что обиднее всего, сам Ийермуск похоже тоже ничего не понимал и понимать не желал. Только одно и слышишь со всех сторон: Слава Императору! Владыка где-то во Дворце, в банке с раствором…
«Ну что за идиотское местечко! Может, они зомбированы, как биорги?»
– Хозяин!
– А?! – задремавший Ийермуск сжался в комок. – Уже?!
– Это я. Ийермуск, а может, тебя как-нибудь раскодировать можно?
– Не понял?
– Ну снять какой-нибудь блок, и ты согласишься сбежать… – Гриша на всякий случай переместился поближе к двери.
– Как же ты не понимаешь простых вещей, унтерменш? Там, вне Сириуса, никакой жизни нет. Там только имитация… Все эти ваши Земли, Марсы, Андромеды… – Ийермуск перевернулся на бок, сдернул со стены ковер и накрылся им. – Слава Императору, есть хоть Сириус… Сириус навсегда…
– Тупая империалистическая скотина, – негромко сказал Гриша, когда сириусянин захрапел. – Не хочу я на консервный завод.
Он полез под диван искать кортик и нащупал говорящее марсианское блюдо. Совсем забыл про него, а ведь хотел расспросить Ийермуска, когда успокоится. Прихватив с собой и его, Гриша пошел готовиться к побегу. Через дверь не выйти, силовое поле пропускает лишь хозяина, да, как выяснилось, представителей власти. Значит – окно, выходящее на тихую, почти симпатичную помойку. Правда, завалена она была вещами довольно подозрительными, и время от времени там пробегали еще более подозрительные многоногие твари… Однако Гриша очень не хотел на консервный завод. Он достал плазменные простыни Ийермуска и начал осторожно резать их кортиком.
Москва-72 октября, ночь
Белка Чуй едва не рехнулся, отыскивая Павла на планах. За всю жизнь ему не доводилось делать столько прыжков за несколько часов, даже когда удирал от хозов. В Москве-0 Белка отошел в угол кухни и отвернулся, тоже зажав уши и зажмурившись: когда бродник прыгает, никто не должен его видеть. Максимович говорил, что наблюдатель каким-то образом влияет на Реальность, но Белка подробностями не интересовался, просто знал, что свидетелей прыжка быть не должно.
Постояв немного, Чуй обернулся и не без удивления обнаружил, что Павел исчез.
– С первого раза! Дуракам везет. – Он все еще не простил Пашу. – Бестолковый ребенок… Перепугался небось! Ничего, дядя Чуй поможет.
Белке для прыжка зеркало не требовалось, он знал, куда идет. Метро на первом плане давно и навсегда было закрыто, но вход остался, именно туда бродник и перенесся. По ночам в неосвещенном городе гулять было не принято, и появившегося на ровном месте парня с рюкзаком никто не заметил. Белка быстро вернулся к дому, взбежал по точно такой же, как и на нулевом плане, лестнице на второй этаж и просто постучал в дверь.
– Пашка, открывай!
В квартире заохали, загремели. Белка постучал сильнее.
– Открывай, бестолковый ребенок!
И дверь открылась. За ней оказался дюжий мужик в халате, целящийся в ночного визитера из арбалета. За его спиной маячили какие-то тени, мелькнул длинный клинок…
– У вас чужих в квартире нет? – осторожно поинтересовался Белка, отступая на шаг.
– Нет, – отрезал мужчина с арбалетом.
– Тогда я пошел. – Бродник быстро отступил за угол и уже оттуда во все горло заорал: – Пашка!!! Ты там?!!
– Какого тебе еще Пашку, головорез! – мужик с арбалетом явно придвигался поближе, а чей-то тонкий, хрипловатый спросонок голос уже кричал вниз, привратнику:
– Васильич! Живой или спишь?! Что за люди в подъезде?!
Бродник, более не прислушиваясь, побежал вверх по лестнице. Кажется, внизу все же спустили тетиву, послышался глухой удар, звук осыпающейся штукатурки.
«Ну. Пашка, ну, гад!» – Белка скакал через ступеньку, увеличивая отрыв от возможных преследователей. – «Где же тебя теперь искать?! А я и забыл, какие они тут пугливые стали… Средневековье, ити его!..»
На последнем этаже бродник зажал уши, зажмурился, постарался успокоить дыхание и представил себе ярко освещенный подземный переход. Москва-2, второй план, там хоть из арбалетов не пуляют во всех незнакомых. Прыжок удался, и Белка с облегчением перевел дух. Рядом о стену облокотился мужчина. Мужчина сосредоточенно мочился, в свободной руке у него имелась бутылка.
– Другое дело! – шумно выдохнул Белка и утер пот.
– Ась?.. – мужчина оглянулся. – Ну извини.
– Фигня, не отвлекайся.
И Белка Чуй начал поиски. Он скакал по планам, каждый раз появляясь то возле входа в метро, то в подземном переходе, то у памятника длиннобородому мужчине – отчего-то планы разнообразием не баловали, и это оказалось весьма на руку. Каждый раз бродник выбегал и поднимался на второй этаж. Иногда двери в подъезде были открыты, иногда их требовалось сломать, да еще поругаться с привратником. К счастью, «пакет экологических законов», кроме Москвы-1, пока нигде не приняли, и жители квартиры на втором этаже ограничивались вызовом полиции. Но когда блюстители приезжали, Белка был уже далеко.
Павел нашелся в Москве-7, возле подъезда, озябший и злой. На снегу вокруг него вились длинные цепочки следов.
– Белка! – только и сказал прыгающий бродник-новобранец. – Белка, какая же ты сволочь!
– А ты ребенок неразумный, – усмехнулся Чуй. – Кто тебя просил так далеко прыгать? Так же никто не делает… Хлебай.
