– Зайдем? – предложил Агши, когда они поравнялись с корчмой. – Ты вроде едва ноги волочишь, а вес-то немалый.
– Нет, мне в город.
Добраться бы до Границ Власти… Там через мгновение Ник-Ник снова станет бодр и свеж, исчезнут мозоли на ногах, в животе перестанет урчать. Осталось совсем немного.
– Смотри, сегодня целая семья! – хихикнул гном.
У корчмы играли дети, два мальчика и девочка, чуть в стороне стояла городского вида бабуля и подозрительно поглядывала на путников. И правда: один огромный, волосатый, в рваном черном плаще, цепях да перстнях, а второй тщедушный, крохотный, одет неброско и бедно.
– Корчмарь их подкормит и дорожку покажет. А там уж встретят.
– Почему не здесь?
– Потому что слухами земля полнится. Откуда берутся – не поймешь, а только пройдет о корчме дурная слава, и не будет путников. А пока тут чисто. Вот дальше по дороге этих беглецов ждут с нетерпением… Ник-Ник, я тебя спросить хочу. Как ты будешь бродника искать?
– Я?.. Нет, это ты должен найти бродника, а я тебе помогу, чем смогу. Вот когда придет пора всерьез за него взяться, тут уж посторонись, дальше я сам.
– Ты сам? – почему-то усомнился Агши. – Ладненько, хорошенечко. Что ж, значит, я буду искать… Подскажи хоть, где.
– Из России уйти не должен, – предположил Ник-Ник. – Смысл? Тут места хватит спрятаться. Но в Москве и Питере искать не стоит, видные города, много хозов. А от хозов он будет бежать во всю прыть… Подозреваю, что и с ванами у него нет желания встречаться. На высокие планы не пойдет – там тесно, заметят. Ну вот, значит, на нижних планах в России, подальше от больших городов и надо искать.
– Ясненько. Но это простые мысли, Ник-Ник. Впрочем, чего еще от хоза ждать?.. Вот твоя Граница.
Гном уверенно показал на сухое дерево. Ник-Ник, едва сдерживая волнение, запихнул в рот окурок сигары и прикурил дрожащими руками. Неужели дошли? Он и не думал, что это так тяжело: стать беспомощным на день и ночь. Миновав дерево, хоз попробовал залатать плащ. Тело, живущее на втором плане, совершило несколько пассов – и планом ниже сами собой затянулись прорехи на одежде.
– Наконец-то! – зарычал Ник-Ник, пританцовывая на месте от нетерпения. – Еще… Еще…
Агши за его спиной от души потешался. Людишки остаются людишками… Будь ты хоть тысячу раз маг, а сути своей не изменишь. Хочется власти над собой, над миром, хотя бы иллюзии этой власти.
– Все… – наконец обернулся к нему довольный, свежий Ник-Ник. – Пиво будешь?
– Зачем же мне отказываться?
И Ник-Ник тут же сотворил из воздуха целый ящик зеленых бутылочек из какой-то заграницы – в языках гном был не силен. Отчаянно пыхтя сигарой, хоз принялся заливать в себя пиво, но и Агши не слишком отставал: его родня и безо всякого волшебства отличалась прожорливостью.
– Сработаемся! – рыгнул Ник-Ник десяток минут спустя, когда ящик опустел. – Ну, теперь командуй: куда тебя?
– К Архиву, – скромно попросил Агши, утирая губы.
– Куда?! Это еще зачем?
– Сам сказал: мне искать. Старшие с Темной стороны посмотрят, а я – с вашей.
Пожав плечами, Ник-Ник перенес гнома к петербуржскому входу в Архив. В довольно мерзкой пивной шумела не угомонившаяся за ночь компания, но когда массивный Ник-Ник, словно черный авианосец, проплыл мимо их стола, стало тише. Дежурный ван в образе уборщицы усердно размазывал грязь по полу.
– Цель вашего прибытия в Архив? – спросил служитель, разгибаясь.
Ник-Ник выразительно посмотрел вниз, на гнома. Агши, оторвавшись от созерцания стойки, повернулся к вану.
– Я слуга Тьмы. Я пришел задать вопросы.
– Архив не отвечает на вопросы несуществующих.
Хоз едва не подавился окурком: он впервые присутствовал при разговоре вана с темным. Надо же: несуществующие! А кто тогда так расплодился на этом плане, что за город людишки и нос высунуть боятся?
– Чтобы получить ответы, я привел с собой хоза.
Ник-Ник только крякнул. Ван молчал – видимо, совещался со своими. Насколько понимал Ник-Ник, об этих бесполых нелюдях никто толком ничего не знал.
– Несуществующий может войти с тобой, – сообщил наконец ван, глядя только на Ник-Ника. – Он не имеет права отходить от тебя. В случае угрозы Архиву ты умрешь.
– Э… Да-да, конечно, – только и выдавил из себя хоз.
Уборщица отставила швабру и распахнула дверь в подсобку. Несколько ступеней, полутемный коридор – и вот уже Ник-Ник и Агши стоят в зале, не имеющем ни стен, ни потолка. Вокруг простирался бесконечный лабиринт шкафчиков с множеством ящиков, на которых не имелось никаких пометок.
– Вот, Агши. Спрашивай. Только наш Белка Чуй – незарегистрированный бродник, в Архиве о нем ничего быть не должно.
– Тут обо всех есть. Проси его биографию.
– А с какой стати ваны нам ее дадут? – Ник-Ник даже отвернулся от ожидающего служителя.
– Попытка не пытка, – пожал плечами Агши. – Может, им самим будет интересно. Бухаил думает, что будет.
«А что по этому поводу скажет мой шеф Феропонт?» – мысленно вздохнул Ник-Ник, но не уходить же из Архива ни с чем.
Москва-13 октября, утро
С подчиненными легко: взял да и приказал прийти в себя. Биорг не может ослушаться приказа, так что теперь у Коли и Кости головы не болят. А как быть кель-фатх-шуршуру? Старшего по званию рядом нет.
– Где вы взяли эту дрянь? – спросил Миша, прислонившись лбом к холодному оконному стеклу.
Голос гудел, как колокол в пустом концертном зале. Биорги, однако, не подпрыгнули и не зажали уши, а лишь пожали плечами.
– Что смогли, командир, то и достали.
«Значит, это у меня внутри такой звон», – сделал вывод Миша.
Он попробовал вылечить нежелательный эффект постукиванием по левому виску, но при этом отпустил батарею и дощатый пол предательски прыгнул на него сзади.
– Ох… – сказал Миша.
– Я бы сбегал, – намекнул Николай, потирая порядочное пузо – как-никак по биологическому возрасту он был старшим. – Только в карманах голяк.
– И у меня, – вздохнул булочник. – Это потому, что ты ночью два раза бегал.
– Короче, бойцы… – прошептал кель-фатх-шуршур. – PIN-код лежит в кармане рубахи. Перезагрузите меня как угодно, а то я уж не понимаю, в какой стороне руки, в какой желудок. Ну нельзя пить все подряд и лягушками закусывать, мы же не люди, а биорги, за нас Императором уплачено… Военный заказ…
Биорги некоторое время ссорились, кому лезть за PIN-ом командира. Потом Костя вспомнил, что он второй расходный двоедины, а Николай – лишь первый и, таким образом, во время боевого построения приравнивается к младшему. Первый расходный, в мозг которого был твердо зашит Имперский Устав, возражать не посмел.
