Нет, не быть мне никогда великим полководцем, и слава богу. Слишком уж это цинично: планирование убийства как можно больше чужих людей, при этом стараясь потерять как можно меньше своих.
— Так-то оно так, — возразил я сам себе, — но только когда дело не касается защиты своей родины.
Я взглянул на герцога Ониойского, внимательно что-то рассматривающего в бинокль на вражеском берегу Варента, и время от времени задающего вопросы офицерам из своего окружения.
'Думай, ваше сиятельство, думай, как сокрушить нам войска Готома, вся надежда только на тебя'.
Казалось бы, ну что такое сто тысяч человек, что в нашей армии, что во вражеской? В моем времени стадионы на футбольный матч почти столько же собирают. Сейчас же сто тысяч — армия целой державы, от которой зависит ее дальнейшая судьба.
'Хорошо, что не мне приходится командовать, — в очередной раз подумал я, в который оглядывая готовящуюся к отражению атаки имперскую армию, — и дело даже не в ответственности. Ведь нужно знать, что делать, как делать и когда делать. Но за свой правый фланг отвечаю я, и мы все там ляжем, но враг не пройдет'.
Во время вчерашнего вечернего совещания герцог несколько раз посмотрел на меня, вероятно полагая, что я явился с какими-то особыми полномочиями от императрицы.
На самом деле все было не так. По сути, я прибыл сюда чуть ли не как частное лицо, что и попытался ему объяснить.
— Господин главнокомандующий, сюда я прибыл только потому, что не смог усидеть в столице, в ожидании новостей с фронта, какими бы они не были.
Примерно так, другими словами, я пояснил ему суть своего прибытия.
Когда герцог понял это, по-моему, по лицу герцога даже пробежала легкая тень облегчения.
Утаил от него я только одно: свое клятвенное обещание Янианне не строить из себя героя — спасителя Империи, не бросаться на лихом скакуне на врага впереди всех, личным примером зажигая остальных на ратный подвиг.
Только на таком условии мне и удалось получить согласие от дражайшей своей супруги. Ситуация довольно для меня неприятная: идет война, а мне, чтобы на нее отправиться, необходимо согласие жены.
Чтобы хоть каким-то образом утешить свое мужское самолюбие, мне даже пришлось вспомнить анекдот о том, что это у быка жена корова, а у льва, то есть у меня — львица, пусть и очень, очень прелестная.
После того, как между мной и герцогом произошло объяснение, на совещании пропала обстановка небольшой напряжённости. Вероятно, остальные тоже считали, что я всех выслушаю, затем извлеку грозную на вид и по содержанию бумагу, и заявлю:
— Господа, согласно эдикту Ее императорского величества командование имперской армией переходит ко мне.
Нет, господа, я непременно так бы и сделал, если от этого имелся хотя бы малейший толк.
От герцога я получил просьбу разместить своих людей на самом краю правого фланга. Считалось, что наступление Готома пойдет по центру, так что его просьбу можно было понять и так, чтобы я не путался под ногами. В общем-то, логичное решение, я привел с собой немало людей, но под командование герцога их не отдал. И не понятно, чего от меня ждать дальше, ведь мне может взбрести в голову отправить их в атаку не в самый подходящий момент, путая все его планы.
Очень хотелось прочесть письмо герцогу от Янианны, мною ему и переданное. Вполне возможно, что в нем и говорилось о том, чтобы постараться удержать меня как можно дальше от мест, где льется кровь и свистят пули. Так что один из флангов самое подходящее для меня место.
Хотя с другой стороны именно справа и существовала вероятность того, что войска Готома попытаются обойти нас с фланга. Рельеф местности для такого маневра там не самый подходящий: многочисленные овраги, обрывистый берег Варента, но теоретически — да, возможно и такое.
Мне пришлось согласиться с просьбой герцога, а что еще оставалось делать?
Разве что отказаться от чести присутствовать в ставке во время сражения.
А что, кстати, король Готом? И я направил свой бинокль за реку. Бинокль, конечно, не Цейс, но в сравнении с теми трубами, которыми пользовались до того как оптикой занялся Альбрехт Гростар…
Ставка Готома тоже находилась на холме, еще более высоком, чем наш.
Так уж тут принято, не на картах воюют стратеги, рисуя на них разноцветные стрелки, а отправляя энергичными взмахами шпаг колонны солдат под барабанный бой на смерть.
'Нет, не достать до него, нипочем не достать. И не подкрасться, рельеф не тот. Чисто поле, и посреди него возвышается высокий холм. А вокруг войска, войска. Может быть потом, позже'.
Всех нас весьма волновал вопрос: начнет ли Готом атаку сегодня?
Время уже перевалило за полдень, и до темноты сражение явно закончиться не успеет. Ночью никаких военных действий не будет, прежде всего, потому что очень затруднительно будет руководить действиями войск. Быть может, Готом начнет его завтра с утра? Но ведь может случиться так, что и завтра туман раньше полудня не рассеется.
Обед, за который мы успели приняться, был прерван вестью о том, что войска противника пришли в движение, и все спешно поднялись из-за обильно накрытого не по военному времени стола.
На наших глазах полки Готома перестраивались, концентрируясь у разрушенного моста. Судя по развернувшейся перед нами картине, герцог оказался прав: прорывать нашу оборону противник будет именно в центре.
Красивое зрелище, если наблюдать за происходящим в долине с высоты холма, на котором находилась ставка командующего имперскими войсками герцога Ониойского. Ровные разноцветные прямоугольники отрядов, маленькие, чуть ли не крошечные фигурки кавалеристов с блестящими на солнце кирасами и шлемами. Развернутые знамена, барабанщики, горнисты… И все они двигаются, занимая согласно приказам свои места перед атакой.
Очень красивое зрелище, если не думать о том, что произойдет меньше чем через час: яростный рев людей, бросающихся друг на друга с желанием убить врага и при этом остаться в живых. Вопли и стоны раненных, ржание умирающих лошадей, едкий, воняющий серой пушечный дым…
И мерзкий запах человеческих внутренностей от тел, развороченных пушечным ядром или сабельным ударом. Воды реки Варент непременно покраснеют от крови. Хотя, быть может, этого не произойдет, возможно, это только легенда. Но как не хочется убеждаться ни в том, ни в обратном.
И все же не один я из присутствующих в ставке герцога облегченно вздохнул. Нет, не потому что нам хотелось как можно быстрее вступить в бой. Просто слишком уж много нервов тратилось в ожидании неизбежного.
Так, мне пора на правый фланг, здесь, в ставке герцога я буду только зрителем.
