Помощь мне не помешала бы, но ждать ее особо неоткуда. Кто видит волков, тот их и гоняет, а значит, это моя работа, я — последняя инстанция. Если смогу — отобьюсь, а не смогу — что ж, наймут нового пастуха. Наверное. А как еще. Всегда находится кто-то, способный разглядеть в зарослях цветущего шиповника волчий хвост.
А когда мне становится совсем невмоготу, потому что волки везде, вы понимаете, абсолютно везде, не только в зарослях за околицей, они бродят по улицам, заходят в дома, даже в моей спальне прячется невидимый пока, но зубастый зверь, выжидающий удобного момента, чтобы вонзить клыки в беззащитное горло моего сновидения, — я не стану кричать и звать на помощь, это бессмысленно. В такие черные дни я беру в руки перо, пишу на клочке бумаги: «Волки, волки!» — кладу письмо в бутылку, запечатываю ее сургучом и кидаю в море. Если мне очень повезет, кто-нибудь, когда-нибудь, годы спустя, разберет мои каракули, и помолится за меня.
Но это — всё.
Это, по идее, должен был быть довольно большой цикл рассказов о событиях в жизни жильцов дома, расположенного по адресу: проспект Андерсена, дом 8. Название настолько говорящее, что вряд ли имеет смысл дополнительно разъяснять, в чем, собственно, состоял замысел. Что касается номера дома, для него, конечно, можно придумать какую-то дополнительную смысловую нагрузку. Например, сказать, что восьмерка похожа на перевернутый знак бесконечности — это первое, что приходит в голову. Но, честно говоря, никакого дополнительного смысла тут нет. Просто — ну, таков точный адрес места действия. И я его почему-то знаю.
Идея протащить андерсеновские образы в повседневную реальность и поглядеть, как они станут себя вести, оказалась вполне плодотворной, если говорить о качестве рассказов, и совершенно непродуктивной, если говорить об их количестве. Три рассказа было написано в 2005 году, еще один (про Старую Даму) — год спустя, в 2006-м, и на этом цикл почему-то завершился. А мне-то казалось, в этом доме еще много заселенных квартир.
Впрочем, я совершенно не удивлюсь, если еще несколько лет спустя вдруг появятся новые истории о жильцах дома номер 8 по проспекту Андерсена, так иногда бывает.
А иногда — не бывает.
ДЕВОЧКА СО СПИЧКАМИ
Квартира 13
Работы у нас зимой всегда хватает, но перед Рождеством и сразу после — это что-то! Труднее, думаю, только Сантаклаусам, да и то не факт. Зато и оплата тройная. Надбавка за праздничные дни, это раз. Плюс за неблагоприятные погодные условия. Ну, это всегда, если температура на улице ниже плюс пяти; а когда идет дождь, или, чего доброго, снег — тем более. А еще иногда бывают спецзаказы, особенно на Рождество. А это уже не шутки, это целых три утроенных гонорара за одну поездку. Хорошо, что Анжелика установила строгую очередь на спецзаказы, а то мы бы давно за них перегрызлись. Хотя вообще-то девчонки у нас дружные подобрались. По сравнению с нашим классом, так вообще супер, лучше не бывает. Я с тех пор, как пошла сюда работать, с девчонками из класса только здороваюсь, ну еще из школы домой иногда вместе ходим, а так — ну их. Вредные, и говорить с ними не о чем. Разве только о тряпках, и на кого Ян из выпускного класса посмотрел, и кому директриса снизила итоговую оценку. Нечего сказать, увлекательно.
У нас тут девчонки в сто раз лучше. С ними интересно. Иногда даже обидно бывает уходить: все так хорошо разговорились, а тебя как раз клиент ждет. Так потом ночью звонишь кому-нибудь, кто в офисе после тебя остался, и заставляешь все по новой пересказывать, хотя это уже немножко не то. А все-таки.
Но на Рождество не до разговоров, на Рождество у всех полно работы, и спецзаказов тоже хватает на всех, так что каждой достается хотя бы один. А иногда и два. Мне повезло, я была в самом начале очереди, поэтому сегодня пойду на второй рождественский спец. Будет маме такой новогодний подарок, что она упадет. Хотя, если бы мама узнала про спецзаказ, ну и вообще про работу, она бы еще раньше упала. И меня уронила бы заодно. Пару раз.
Но мама не узнает. Откуда бы?
Анжелика у нас все-таки молодец. Понимает, что у всех мамы-папы и другие родственники. Которым, конечно, очень нравится, что после уроков мы не шляемся где попало, а зарабатываем деньги. Еще больше им нравится, когда какую-то часть этих денег мы приносим домой. Но при этом им хотелось бы думать, что на работе мы занимаемся какой-нибудь детсадовской ерундой — правильно, за деньги. Например, печем печенье, или, ну не знаю, вышиваем. Крестиком. И еще ноликом, ага.
Анжелика все это прекрасно понимает, сама, небось, когда-то точно так же от мамы пряталась, поэтому теперь делает вид, будто мы все тут мастерим игрушки. Такие, знаете, экологически чистые уродцы из тряпочек, деревяшек и сосновых шишек. Если кто вдруг зайдет, хотя это у нас не приветствуется, увидит большой круглый стол, заваленный щепками, лоскутками и прочей ерундой. Мы действительно иногда мастерим игрушки — в те вечера, когда совсем нет клиентов. Чтобы было чего приносить изредка домой и дарить мамам. Вот, дескать, разрешили одну игрушку себе взять. За хорошую работу. Мамы, что самое поразительное, заполучив в дом экологически чистого уродца, всякий раз искренне радуются. Хотя, казалось бы, совершенно бесполезная вещь.
— Лола, ты готова? — спрашивает Анжелика. — Через пять минут выходить, а ты…
— А я готова-готова-готова! Одежда — на мне! Товар — при мне! Капсула — как всегда!
От избытка чувств я не говорю, а кричу ритмично, практически рэп читаю. Еще и подпрыгиваю, и кружусь по комнате, роняя на пол шишки и деревяшки.
— Тогда сделай одолжение, перестань выглядеть такой счастливой.
Анжелика очень старается быть строгой. Так старается, что еще немножко, и я ей поверю.
— Понимаю, — говорит она. — Каникулы, праздник, мама пирог печет с корицей, завтра с утра в кино, потом по магазинам с подружками. Все мне с тобой ясно, дитя мое. Но никому больше это быть ясно не должно. Соберись.
— Я в машине соберусь, честно-честно, — обещаю. — Мы же ехать полчаса, наверное, будем.
— В лучшем случае, — кивает моя начальница. — В городе ужас какой-то творится. Все как с цепи сорвались, поехали по магазинам за подарками… Ладно, ни пуха тебе.
И как только я открываю рот, чтобы ответить: «К черту», — за окном начинает бибикать машина, и я пулей лечу во двор.
За рулем нынче Ник — уж если везет, так везет! Из всех наших водителей самый симпатичный и вообще хороший. Они все ничего, но Ник — это Ник. Если бы можно было как-то устроить, чтобы двадцать пять лет назад его родила не чужая тетя, а моя мама, был бы у меня самый лучший на свете старший брат. Такого обо всем можно расспросить, и позвать, если во дворе обижают, и пожаловаться на неприятности, о которых маме не очень-то расскажешь. Но Ник уже однажды родился — не у моей, а у своей собственной мамы, и это его единственный серьезный недостаток.
