Моллокос произнес слово и с силой ударил посохом по полу. Из тени в углу комнаты поднялась мертвая женщина и бросилась на спину демона. Пока они метались по комнате, вцепившись друг в друга, Лирианн отскочила в сторону, а Чимвазл плюхнулся на задницу. В воздухе запахло горелым мясом. Демон оторвал мертвой одну руку и швырнул ее, дымящуюся, в сторону Моллокоса, но мертвые не чувствуют боли, и другая рука обвилась вокруг его шеи. Черная кровь бежала по щекам женщины, как слезы, когда она толкнула демона на кровать.
Моллокос снова ударил посохом. Пол под кроватью распахнулся, матрас опрокинулся, и демон с мертвой женщиной рухнули в открывшуюся черную пропасть. Вскоре оттуда раздался громкий всплеск, за которым последовал яростный визг демона, смешанный с жутким свистом и шипением, как будто тысяча чайников закипела одновременно. Когда кровать вернулась в прежнее положение, звуки стали тише, но прошло довольно много времени прежде, чем они стихли окончательно.
— Ч-что это было? — спросил Чимвазл.
— Шипящие угри. Этот трактир ими славится.
— Я точно помню, трактирщик говорил, что угри больше не входят в меню, — вымолвил Чимвазл.
— Угри больше не входят в меню, зато в их меню входим мы…
Лирианн надула губки и сказала:
— Гостеприимство в Доме у Озера оставляет желать лучшего.
Чимвазл пробирался к двери.
— Я собираюсь серьезно поговорить со здешним хозяином. Похоже, в наш счет стоит внести серьезные изменения, — он сердито почесал нарывы.
— Я бы не советовал возвращаться в общий зал, — предупредил некромант. — В Доме у Озера все не те, кем кажутся. Волосатое семейство у очага — упыри, одетые в человеческую кожу, содержимое которой, кстати, пошло в пирог. Седобородый в одежде рыцаря Старого Торсингола — злобный дух, обреченный за свою скупость на вечность из фиолетового скрамби. О демоне и лейкоморфе можно больше не беспокоиться, но хуже всех наш радушный хозяин. Так что советую бежать отсюда. Я бы предложил окно.
Великого Чимвазла не нужно было долго уговаривать. Он поспешил к окну, распахнул ставни и застонал от досады.
— Озеро! Я совсем забыл! Озеро окружило трактир, нам не выбраться.
Лирианн заглянула через его плечо и поняла, что это правда.
— Вода поднялась, — задумчиво произнесла она. Это было плохо. Она научилась плавать раньше, чем ходить, но в маслянистых водах озера было что-то нездоровое, и хотя она не сомневалась, что Щекотунья справится с любым шипящим угрем, но плыть и сражаться одновременно было бы тяжело. Она повернулась к некроманту. — Полагаю, мы обречены. Если у тебя не осталось лишнего заклинания.
— Какое заклинание ты предпочитаешь? — кисло осведомился Моллокос. — Призвать ли мне Силу Мгновенного Отбытия и унести нас троих на край света? Применить Великолепный Призматический Распылитель и сжечь дотла этот мерзкий постоялый двор? Произнести слова Дрожащего Холода Фандааля и заморозить воды озера, чтобы мы могли спокойно по ним перейти?
Чимвазл с надеждой воззрился на него.
— Да, прошу вас.
— Какое же?
— Любое. Великий Чимвазл не собирается закончить свои дни в мясном пироге, — он почесал нарыв на подбородке.
— Я уверен, ты и сам знаешь эти заклинания, — сказал Моллокос.
— Знаю, да, — ответил Чимвазл, — но какой-то мерзавец украл мой гримуар.
Моллокос рассмеялся. Это был самый печальный звук, который Лирианн доводилось слышать.
— Это уже неважно. Все умирает, даже магия. Заклятия угасают, чары спадают, гримуары обращаются в прах, и даже самые могущественные заклинания больше не действуют так, как прежде.
Лирианн подняла голову.
— Правда?
— Правда.
— Ого.
Она вынула меч и пощекотала его сердце.
Некромант умер беззвучно, его ноги подкосились, и он упал на колени, как будто собрался помолиться. Когда девушка вытащила меч из его груди, из раны поднялась струйка алого дыма. Он пах летними вечерами и девичьим дыханием — сладким, как первый поцелуй.
Чимвазл был потрясен.
— Что ты наделала?
— Он был некромантом.
— Он был нашей единственной надеждой.
— Тебе не на что надеяться, — она вытерла клинок рукавом. — Когда мне было пятнадцать, молодой путешественник был ранен возле таверны моего отца. Отец был слишком добр, чтобы оставить его умирать в грязи, так что мы отнесли его наверх, и я заботилась о нем, пока он не поправился. Вскоре после его отъезда я поняла, что жду ребенка. Семь месяцев мой живот рос, я мечтала о малыше с голубыми, как у него, глазами. На восьмом месяце живот перестал расти. После этого он становился меньше с каждым днем. Повитуха все мне объяснила. Что толку приносить новую жизнь в умирающий мир? Утроба мудрее, чем сердце, сказала она. А когда я спросила, почему мир умирает, она придвинулась ко мне и шепнула — это все волшебники.
— Но я здесь ни при чем, — Чимвазл поскреб щеки обеими руками, зуд сводил его с ума, — и что, если она ошибалась?
— Тогда ты умрешь напрасно, — Лирианн чуяла, как он напуган. От него по-прежнему пахло волшебством, но очень слабо, все перекрывала вонь страха. Маг из него действительно был жалкий. — Слышишь угрей? — спросила она. — Они еще не наелись. Мне пощекотать тебя?
— Нет, — он попятился, растопырив перед собой окровавленные пальцы.
— Это быстрее, чем быть сожранным заживо угрями, — она взмахнула Щекотуньей, блеснувшей при свете свечи.
— Не подходи, — предупредил Чимвазл, — или я использую Великолепный Призматический Распылитель.
— Ты мог бы. Если бы знал его. А ты не знаешь. И если бы он сработал. А он не сработает, если верить нашему покойному другу.
Чимвазл отступил еще на шаг и запнулся о труп некроманта. Пытаясь удержать равновесие, он уцепился за посох чародея. Схватив его, он вскочил на ноги.
— Не приближайся. Предупреждаю, в этом посохе еще осталась сила. Я чувствую.
— Может быть, но тебе от нее никакого толка, — в этом Лирианн была уверена. Вряд ли он был хоть наполовину волшебником. Скорее всего, украл эти карточки и заплатил за зачарованных тараканов. Жалкий, несчастный мелкий негодяй. Она решила избавить его от мучений. — Стой спокойно. Щекотунья прекратит твой зуд. Обещаю, больно не будет.
— Это — будет, — схватив посох обеими руками, Чимвазл с размаху опустил хрустальный шар ей на голову.
Чимвазл раздел оба тела перед тем, как сбросить их в дыру под кроватью в надежде утихомирить шипящих угрей. Девушка, которая без одежды стала еще привлекательнее, слабо пошевелилась, пока он тащил ее через комнату. — Какая жалость, — пробормотал Чимвазл, спихивая ее вниз. Ее шляпка была ему мала, к тому же со сломанным пером, зато меч был выкован из отличной гибкой стали, кошелек набит терциями, а сапоги сделаны из хорошей мягкой кожи. Конечно, на него они не налезут, но, может, он встретит другую веснушчатую красотку, которой они будут как раз.
