– Волшебство у нас в голове, главным образом. Построй изображение в уме и держи его там. Теоретически можно сделать все без всякого мела или символов или чего-нибудь еще.
– Тогда почему так не делают?
– Потому, что это – бессмысленно трудное усилие для идентичных результатов. – Я смотрел искоса на все еще падающий снег. – Ты – полицейский. Мне нужен пончик.
Мы как раз выходили из переулка. Она фыркнула.
– Стереотипно мыслишь, Дрезден.
– Полицейские много времени проводят в автомобилях, и не всегда могут планировать свое время, Мёрф. Иногда они не могут оставить сцену преступления, чтобы смотаться перекусить. Таким образом, им нужна пища, которая может лежать в автомобиле в течение многих часов и при этом не испортиться. Например, пончики.
– Существуют гранола-бары [12].
– Разве Роулинс – мазохист?
Мёрфи толкнула меня плечом в руку, заставляя пошатнуться, и я усмехнулся. Мы вышли на почти пустую улицу. Пожарные уже сворачивали свою работу, когда я приехал, а теперь они отбыли. Как только потух огонь, шоу было закончено, и больше не было никаких зевак. Только несколько полицейских были в поле зрения, большинство из них сидели в автомобилях.
– Так что случилось с твоим лицом? – спросила Мёрфи.
Я рассказал ей.
Она скрыла улыбку.
– «Три Грубые Козла»?
– Эй. Они в самом деле жесткие, понимаешь? Они убивают троллей.
– Я видела, что ты сделал это однажды. Это было очень трудно?
Я усмехнулся.
– У меня была маленькая помощь [13].
Мёрфи вернула мне усмешку.
– Еще одна короткая шутка и я пну тебя в коленную чашечку.
– Мёрфи, – упрекнул я, – мелкое насилие ниже тебя. Каждый может сказать что-нибудь.
– Продолжай, мудрый парень. Я всегда могу стать выше тебя, как только ты ляжешь без сознания на землю.
– Ты права. Это было низко. Я попытаюсь подняться выше этого.
Она показала мне сжатый кулак.
– Ну ты и тип, Дрезден.
Мы дошли до автомобиля Мёрфи. Роулинс сидел на пассажирском месте, симулируя храп.
– Итак, Лето сделало набег на тебя, – сказала Мёрфи. – Ты думаешь, что нападение на здание Марконе связано с этим?
– Я давно утратил веру в совпадения, – сказал я.
– Садись, – сказала она. – Я отвезу тебя домой.
Я покачал головой.
– Есть кое-что, что я могу сделать здесь, но для этого я должен быть один. И мне нужен пончик.
Мёрфи выгнула тонкую темно-золотую бровь.
– Ooooooo-кей.
– Вытащи свой ум из сточной канавы и дай мне этот чертов пончик.
Мёрфи покачала головой и села в автомобиль. Она бросила мне мешок с пончиками Dunkin’, который стоял на приборной панели возле Роулинса.
– Эй! – запротестовал Роулинс, не открывая глаз.
– Это на добрые дела, – сказал я ему, благодарно кивая Мёрфи. – Я позвоню, когда узнаю кое-что.
Она нахмурившись глядела на мой нос.
– Ты уверен, что хочешь остаться один?
Я подмигнул ей своим почерневшим глазом.
– Некоторые вещи волшебник должен сделать для себя, – сказал я.
Роулинс проглотил хихиканье.
Я не пользуюсь уважением.
Они уехали и оставили меня в тихо падающем снегу, время было предрассветное. Здесь еще оставались несколько пожарных команд и одиночных полицейских, последние блокировали улицы, хотя тушить уже было нечего. Здание практически отсутствовало, и покрылось слоем льда – но мне казалось что там, возможно, было кое-что скрытое в стенах и готовое высунуться снова. Я услышал, как один из них говорит другому, что дорожная команда, которая, как предполагалось, уберет щебень с улицы, помогает городским снегоуборочным машинам убирать снег, и будет здесь, как только сможет.
Я прошел дальше, нашел переулок не перекрытым, и вошел в него со своим пончиком. Я чуток поспорил с собой, какой подход я проявлю. Мои отношения с этим специфическим источником изменились за эти годы. Разум указывал, что придерживаться давнишней процедуры было моим лучшим выбором. Инстинкт сказал мне, что разум меня не раз разочаровывал, и никогда не думал о долгосрочной перспективе.
За эти годы я и мои инстинкты очень сроднились.
Итак, вместо того, чтобы обеспокоиться простой приманкой-и-ловушкой, я обвел кругом свои ноги, протянул ладонь правой руки, поместив пончик в нее, как предложение, и пробормотал Имя.
Имена – это тоже капитал, и имеют власть. Если Вы знаете Имя какого-то существа, у Вас автоматически есть как бы трубопровод, по которому Вы можете протянуться и коснуться его, он для вас всегда дома. Но иногда это может быть действительно плохой идеей. Называя Имя большого, злого духа, можно дотронуться до него, все верно – но и он может дотронуться до Вас, и большие парни имеют тенденцию делать это намного тяжелее, чем любой смертный. Так что неплохо сначала поразмыслить, стоит ли это делать.
Но Небывальщина – большое место, и как говорится, есть много рыбы в этом море. Есть буквально бесчисленное количество существ гораздо меньшего метафизического значения, и не так трудно, взывая к его Имени, заставить одного из них контактировать с Вами за приемлемую цену.
(У людей тоже есть Имена. В некотором смысле. Но у смертных есть эта противная привычка к постоянной переоценке их личной идентичности, их ценностей, верований, и это делает использование Имени смертного намного более скользким бизнесом).
Я знаю несколько Имен. Я призвал его негромко и так мягко, как только мог, чтобы быть вежливым.
Это не заняло у меня много времени, может всего дюжину повторений Имени до того, как его владелец появился. Глобус размером с баскетбольный мяч синего света вынырнул из снега наверху и пронесся вниз в переулок прямо к моему лицу.
Я стоял устойчиво, когда он прибыл. Даже имея дело с относительно незначительным созданием, никогда не позволяйте ему увидеть, что Вы вздрагиваете.
Глобус мгновенно остановился на расстоянии приблизительно в один фут от пончика, и я смог разобрать люминесцентную форму крошечной гуманоидной фигуры в пределах его. Крошечный, но не такой крошечный, как в последний раз, когда я видел его. Черт возьми, да он, кажется, в два раза выше, чем был в последний раз, когда мы говорили.
– Тук-Тук, – сказал я, кивая эльфу.
Тук-Тук, довольный привлеченным вниманием, рявкнул:
– Милорд!
Эльф выглядел как стройный атлетически сложенный юноша, одетый в броню, сделанную из всякого ненужного хлама. Его шлем был сделан из крышечки от трехлитровой бутылки Coca-Cola, и пряди его прекрасных волос цвета лаванды дрейфовали вокруг его ободка. Он носил нагрудник, сделанный из того, что было похоже на тщательно обработанную бутылку Пепто-Бисмола [14], а также канцелярский нож-резак, в футляре из оранжевой пластмассы на ремне из круглой резинки по одному плечу. Грубая надпись на футляре, написанная, кажется, черным лаком для ногтей, объявляла: «Пицца или Смерть!» Длинный гвоздь с рукоятью, тщательно обернутой слоями изоляционной ленты, был вложен в ножны из шестиугольного пластмассового кожуха шариковой ручки. Ботинки он, должно быть, снял с куклы Кена.
