крысы.
— Оно, может быть, и так, дружище, но я буду только рад, когда мы наконец доставим Рукса с его хозяином к причалу Арбалина…
Каравелла держала путь сквозь воды Уэстонского океана в направлении Авагонского моря. В дневные часы Джин—нарин оставалась в каюте, но по ночам бродила по палубам, вдыхая соленый запах свежего океанского воздуха. Закутанная в тень, она оставалась невидимой для большей части любопытных глаз, но порой тому или иному члену экипажа удавалось заметить ее исчезающий проблеск. Рукс постоянно сопровождал ее, поскольку он уже полностью освоился с территорией корабля. Но в течение дня, когда Джиннарин скрывалась в жилище Эльмара, Рукс, как правило, охотился под палубами за крысами. И хотя Рукс и не боялся людей на борту, он старался обходить их стороной. Они платили ему той же монетой. Джиннарин большую часть времени проводила в беседах с Эльмаром, если тот не хандрил и не
раздражался.
Однажды дождливым днем Джиннарин поинтересовалась:
— Ответь мне, Эльмар, что имела в виду Дрианна, когда сказала, что тебе необходимо переправиться?
Эльмар осуждающе взглянул на нее:
— Подслушиваем личные разговоры?
— Ничего я не подслушивала! — возмутилась Джиннарин.
В каюте было влажно и холодно, Джиннарин, как ей казалось, наверно, уже в тысячный раз проверяла свой лук и стрелы, а Эльмар сидел за небольшим столом и рисовал на бумаге загадочные символы.
— Мы с тобой совершим сделку, — произнес он наконец.
— Совершим сделку?
— Пикса, временами я начинаю подозревать, что у тебя не все в порядке со слухом.
— А я временами замечаю, что твои манеры оставляют желать лучшего! — отрезала Джиннарин.
Корабль покачивался на волнах, с палубы доносились команды боцмана, приказывающего ставить паруса. Наконец Джиннарин не выдержала:
— Что ты имеешь в виду под сделкой? Что на что мы будем менять?
— Информацию на информацию, пикса. Что же еще?
— Ты хочешь сказать?..
— Ты хочешь понять, почему Дрианна спросила меня про Вадарию, а я хочу знать, чем смазаны наконечники твоих стрел. Мне кажется, это должно быть чрезвычайно сильное средство, если такая крошечная стрела способна свалить разъяренного кабана.
Джиннарин уставилась на Эльмара:
— Итак, теперь тебе захотелось узнать секрет хид—денов?
— Говорил горшку котелок: уж больно ты чёрен, дружок… — язвительно произнес Эльмар.
— Что—что? — возмутилась Джиннарин.
— Мерка, применяемая к одному, должна применяться и к другому, — ответил маг.
— Эльмар, я бы предпочла, чтобы ты помалкивал, нежели говорил загадками. Все куда как просто: мне хочется знать, почему для тебя так важно вернуться в Вадарию, а ты хочешь быть посвящен в тайные знания фоксрайдеров, лисьих всадников.
— Вот—вот, пикса, ты хочешь выведать секреты магов.
— Ну если это секрет…
— Не совсем так, Джиннарин. Но все же это не обычное знание.
— Ладно, Эльмар. Обычное или необычное, я торговаться не буду. Если секрет наших стрел попадет в злые руки…
Эльмар вздохнул, и они снова замолчали. Дождь хлестал по корпусу корабля. Наконец Эльмар заговорил:
— Понимаешь, Джиннарин, приведение в действие заклинаний стоит невероятных жертв. Растрачиваются молодость и энергия. Чем сильнее заклинание, тем больше выплачиваемая дань. Для небольших воздействий, таких как магический свет или зрение, плата минимальная. Но для серьезных дел — например, устроить на море шторм, возвратить кого—то к жизни и тому подобное — цена огромная… если, конечно, энергия для восстановления сил не черпается другими средствами.
— Какими другими?
— Главным образом подлыми. Смерть и пытки. Страх. Все, что вырывает крик из души.
Джиннарин содрогнулась от отвращения и задумалась. По прошествии некоторого времени она спросила:
— А как насчет большой радости или любви, Эльмар? Не являются ли и они источником энергии?
Старец необычно тепло улыбнулся:
— О боги! Ты, Джиннарин, могла бы стать способной ученицей. Но, отвечая на твой вопрос, скажу — да. Радость, любовь, печаль, ненависть. Все сильные эмоции способствуют действию заклинаний, снабжая мага необходимой энергией. Но в их отсутствие молодость покидает нас. Обрати внимание: мой народ, так же как и твой, редко задумывается о возрасте. Несмотря на это, мы можем стариться… но только в том случае, если тратим данную нам от природы силу на то, что другие называют магией.
— Но почему тогда Дрианна так настойчиво предлагала тебе отправиться в Вадарию?
— Видишь ли, в Вадарии при соответствующем образе жизни мы можем восстановить силы и вернуть нашу юность.
— Если отдых — это все, что тебе нужно, почему не сделать это здесь, в Митгаре?
Эльмар вновь улыбнулся:
— Очень хорошо, Джиннарин. Ты и в самом деле стала бы преуспевающей ученицей мага, будь у тебя природная сила. Ты вновь задаешь неоспоримо важный вопрос. В Митгаре для восстановления сил требуется много столетий. Но в Вадарии это не более одной десятой — нет! — не более одной сотой… даже одной тысячной времени, которое необходимо здесь.
— Да—а, — поразилась Джиннарин. — Теперь я понимаю. Они опять надолго замолчали. На этот раз первой заговорила Джиннарин:
— Вот, что я скажу тебе, Эльмар: первое — стрелы покрываются слоем пасты, приготовленной из коры определенного дерева, перемешанной с соком известного цветка, с добавлением растертого до пудры специального камня. Больше про это я ничего не скажу. И второе — ты полагаешь, что тайный народец не имеет природной силы, чтобы использовать заклинания. Отвечу тебе: среди хидденов очень много умеющих использовать магию и фоксрайдеры не составляют исключения.
«Летающая Рыбка» добралась наконец до Авагонско—го моря. Маленькая каравелла, держа курс на восток—северо—восток, выжимала все возможное из легкого ветра за кормой. Погода в основном благоприятствовала, хотя временами по палубе стучал дождь. Дэлби провел судно мимо острова Кистан без всяких осложнений, и хотя дозорный и заметил у его берегов темно—бордовые паруса пиратского судна, но никто их не преследовал, и каравелла благополучно продолжила свой путь в направлении Арба—лина.
В каюте Эльмара происходил в это время следующий диалог.
— Меня занимает проблема зла, — объявила Джиннарин.
Старец оторвал взгляд от бумаги, на которой он выводил какие—то закорючки, и удивленно уставился на пиксу:
— Любопытно.
— Я думаю, что даже король должен осуществлять свою власть с осторожностью и только с добрыми намерениями. Если он делает это только для собственного наслаждения, невзирая на нужды ему подвластных, тогда он злодей.
