Кайя даже не извинился.
Это совершенно непорядочно с его стороны.
Я пытаюсь убедить Йена, что и на той стороне нужны рыцари. Он смеется в ответ: какие рыцари в стране, где нет войны?
Но с Йеном мы почти дружим. Куда хуже дорога. У нее нет начала и нет конца. Серый камень от горизонта до горизонта. Лошадь. Я ощущаю каждый удар копыта, и запахи — гари, крови, гниения — и звуки, которых множество. И все, как сквозь слой ваты. В какой-то миг вата исчезает, и сознание — мое? Кайя? — затапливает чужая боль.
— Видишь, что бывает, когда чувства берут верх над разумом?
Я знаю, кто это говорит, и хочу взглянуть на него. Но это выше моих сил. И даже Йен робеет заглядывать в этот кошмар.
— Не мы убили всех этих людей. А он, решив, что стоит над законом. Запомни, закон — превыше всего.
Нет.
Но меня не слышат. Голос тонет в граните. Метры и метры вокруг. Кольцо темноты. Связанные руки. И надо выбраться во что бы то ни стало. Собственный крик оглушает. Но времени совсем нет.
Не знаю, догадывается ли Кайя о моем вмешательстве и есть ли от него хоть какая-то польза, но я просто не могу бросить его наедине с демонами. К сожалению, с теми, которые в реальной жизни, справиться сложнее.
Тарк мертв.
Гленна мертва.
Несчастный случай на лестнице. И доказать обратного не выйдет.
Гавин жив: разбитая голова и несколько ушибов. Хуже всего — чувство вины, которое заставляет парня замкнуться и молчать. Он тих и незаметен, старается услужить, и это старание — соль на свежие раны.
Нишхат — вторые сутки сидит у двери. Урфин не желает его видеть, но и ударить не способен, потому что бить следует себя. Он не справился, не защитил семью. И все, что происходит сейчас — результат его ошибки.
— Мой капитан, — Нишхат поднялся и с поклоном протянул нож.
— Уходи.
Урфин не в том настроении, чтобы оценить красивый жест.
— Нет. Или вы. Или свои.
Приговорили, значит. И отменить этот приговор не по силам даже Урфину. Нишхат может бежать и тогда, возможно, спасется.
— Чего ты от меня хочешь?
— Шанс. Искупить. Или честную смерть. Я… наши говорят, что будем башню брать.
— И что, пойдут? — безумный план.
— Пойдут.
Безумные люди. Преданность или дурость?
— Пусть заткнутся и сидят тихо. Штурма не будет…
Нишхат держит нож, только лезвием к себе повернул. Воткнет под ребра, не задумываясь, искупая не свою вину. И если так, то… тот, кто однажды оступился, получил опыт. Он не позволит снова себя обмануть. А Урфину нельзя светиться в городе.
— Мне нужно, чтобы ты нашел женщину…
…зал суда. Балкон. Притихший Майло трет красные глаза. Он слишком взрослый, чтобы плакать при всех. И носит в кармане плоский камень с дырочкой. Майло отдаст его Тиссе, потом, когда все будет хорошо. Мне бы его уверенность.
Процесс открытый. На этом настоял Кормак, ведь люди должны убедиться, что Их Светлость примет единственно справедливое решение.
— Назовите ваше имя и род занятий.
— Ивар Дагби. Работаю в мертвецкой, — парень молод и несчастен оттого, что вынужден говорить перед всеми. — Три года. Провожу вскрытия. Изучаю тела и следы на них.
— Какие? — Кормак почти дружелюбен, он кивает, точно поддакивая Ивару, показывая, что всецело понимает и суть его работы, и ту нежеланную ответственность, которая вдруг легла на его плечи.
— Всякие. Удушения. Утопления. Отравления. Виды ран… смерть изменяет тело. Я пишу трактат.
— И вы проводили вскрытие Гийома де Монфора?
— Да.
— Кто распорядился?
— Я, — Кайя редко подает голос, предоставляя право говорить Урфину. Тому надо с кем-то драться, иначе нервы не выдержат.
— Вы ведь не доктор?
— Я учился три года.
— Всего три года…
— И два года работы в мертвецкой. У меня большой опыт.
— Всего два года работы вы полагаете большим опытом? — он не скрывает насмешки, сомнения в голосе, заставляя Ивара оправдываться.
— Я многих вскрывал!
— И по какому праву? Насколько я знаю, только для того, чтобы получить звание подмастерья должно пройти семь лет…
Незаконно. И опасно.
— Я не называю себя доктором. И не лечу живых пациентов. Я лишь определяю причину смерти, — Ивар наклоняется чуть вперед. Он чувствует за собой правоту и отступать не собирается.
— И что же стало причиной смерти Гийома де Монфора?
— Внутреннее кровотечение, вызванное многочисленными проникающими ударами в полость живота. Повреждение желудка, кишечника и печени.
Ивар зол и злость заставляет его кричать. Вот и все. Каждый человек в зале слышал это эмоциональное признание. Правдивое. И несомненно заслуживающее доверия, ведь если Их Светлость верят своему человеку, то и лорд-канцлер поверят.
— Сколько было нанесено ударов?
— Семь.
— Семь ударов! — Кормак играет на публику. Он воздевает руки, и тень глумливо повторяет жест. Тень на стене огромна, она достает до самого потолка, точно готова обрушить его на головы тех, кто не внемлет. — Каждый из которых смертелен! И нас уверяют, что она защищалась?
Она сидит прямо. И я не представляю, каких сил это стоит. Урфин рядом, он ни на кого не смотрит, обнимает Тиссу, хотя бы так защищая ее от всего вокруг.
Я знаю, что он говорит, будто все закончится хорошо.
Рядом с ней Урфин меняется. Он становится спокоен и даже весел, беспечен где-то. В эту беспечность легко поверить, и Тисса делает вид, будто верит. Ей не хочется огорчать мужа.
— Расположение и сила ударов говорят, что девушка находилась в состоянии высочайшего душевного волнения! — Ивар уже кричит, но ему не перекричать остальных. В это не поверят, да и нет в местном законодательстве смягчающей статьи.
Я читала законы.
Искала выход, хотя понимала, что Урфин и Кайя выучили этот проклятый Кодекс наизусть.
Все просто до омерзения. Женщина не может убить мужчину.
Ни при каких обстоятельствах… самозащита? Женщина не имеет права защищать себя. Для этого есть другие мужчины. Зови на помощь. И если вдруг никто не придет, то подавай в суд на обидчика.
Потом, если останешься жива.
А не останешься — родственники проследят за тем, чтобы справедливость восторжествовала.
— Кроме того, мной обнаружены косвенные признаки отравления…
— То есть, — Кормак смотрит на Ивара со снисхождением, как на человека, пусть и невольно, но оказавшего услугу. — На клинок был нанесен яд?
— Нет!
Яд на клинке не согласуется с версией трагической случайности. Зато соответствует планам Кормака.
— Он пил вино.
— Прошу отметить, что в… комнате была найдена начатая бутыль вина и два бокала. А также белая роза, — трагическая пауза. Людям позволяют самим сделать вывод.
