Балансировка меча была идеальной.
— Этот меч рассчитан на такого воина, как ты, — сказал мастеровой. — Ты чувствуешь это?
— Да, — отозвался Буйвол.
— Ты берешь его?
— Да.
— Тогда я беру деньги.
— Да.
Мастеровой присел рядом с кучкой монет, аккуратно завернул их в тряпицу. Убрал сверток в просторный карман фартука.
— Не могу поверить, — сипло пробормотал Малыш. — Ты отдал ему все наши деньги.
— Мои деньги, — поправил Буйвол, лаская меч.
— Раньше мы ничего не делили.
— Раньше мы вместе зарабатывали.
— Ты изменился.
— А ты все такой же…
Они не заметили, как исчез мастеровой. Стена за их спинами неожиданно дрогнула, подалась, стала медленно поворачиваться, открывая проход. Потянуло холодом, закружились в воздухе снежинки, завился седыми локонами туман.
Они оказались на улице, словно их вытолкнула из двери клубящая упругая мгла, озаряемая подземным пламенем.
И воздух грязного тупика казался им свежим и чистым.
С базарной площади доносился приглушенный гомон неразборчивых голосов. Неподалеку процокали копыта. Кто-то ругнулся в темном закоулке, выскользнул, поправляя спадающие штаны, завязывая пояс, заспешил прочь.
— Вот так история, — Малыш ощупывал ровную стену, где несколько мгновений тому назад был дверной проем. — Уж не почудилось ли нам? Как ты там говорил? Морок?
Буйвол взмахнул своим новым мечом, улыбнулся и ответил:
— Нет, на морок это совсем не похоже…
Вечером они покинули центр города и направились в пригород.
Здесь было меньше людей и больше снега. Дома стояли преимущественно одноэтажные, деревянные, неказистые. За изгородями лаяли сторожевые псы, все одинаково охрипшие, одинаково озлобленные. Укатанные дороги обледенели, и никто не посыпал их песком и золой. Только конский навоз и клочья соломы темнели на скользких санных колеях.
Товарищи вошли в приоткрытые ворота постоялого двора. В длинной рубленой конюшне, темные узкие окна который дышали паром, всхрапывали лошади. Два угрюмых работника таскали сено, складывали возле коновязи. В стороне сыпала искрами растопленная баня — снег на крыше возле трубы совсем почернел от копоти. Ветер раскачивал висящее на колодезном вороте ведро, стучал им о сруб.
В помещении гостиницы было жарко натоплено. В большом холле за столами сидело много людей, все ужинали и одновременно о чем-то говорили, порой адресуясь к собеседнику на противоположном конце просторной комнаты. Никто не обратил внимания на вошедших, даже хозяин лишь скользнул взглядом по лицам новоприбывших — гостиница была переполнена, и новые клиенты его не интересовали.
Буйвол подошел к ближайшему столу, поднял меч. Сидящие за столом люди, прекратив разговор, снизу вверх встревоженно глянули на могучего бойца, нахмурились. Буйвол, словно бы не заметив их легкий испуг, постучал клинком о большой медный кувшин, звоном привлекая к себе внимание постояльцев.
Несколько голов повернулись к нему. Но гул голосов не унялся.
Буйвол постучал сильней — кувшин, звеня, пополз по столешнице.
Люди продолжали шумные разговоры.
И тогда Малыш крикнул от порога:
— Эй, а у вас там конюшня горит!
Хозяин, несущий на подносе пять кружек пива, споткнулся, опрокинув пенящийся напиток на оказавшегося рядом монаха с квадратным клеймом на бритом затылке. Несколько человек вскочили со своих мест, бросились к окнам. С грохотом перевернулась лавка. Лопнула, упав на пол, тяжелая бутыль — густое вино, похожее на кровь, растеклось лужей на полу. Кто-то охнул, кто-то вскрикнул, кто-то выругался.
— Шучу я, шучу, — замахал руками посмеивающийся Малыш. Хозяин торопливо вытирал широким полотенцем лысину сердитого монаха.
— Нету там ничего, — разочарованно, вроде бы даже обиженно, сказали у окна.
— А теперь все слушайте сюда! — крикнул Малыш, загородив собой дверь. — Мы ищем попутчиков!
— Два опытных воина! — Буйвол приосанился, развернул плечи.
— Самый быстрый лучник! — Малыш выхватил стрелу из колчана, прокрутил ее в пальцах.
— И великолепный мечник! — Буйвол решил обойтись без демонстрации.
— Так что если вам нужны охранники, — Малыш, заметив, что все внимание зала переключилось на них, чуть понизил голос.
— То это мы и есть, — продолжил Буйвол.
— Платить нам не надо.
— Мы торопимся.
— Все что нам требуется — еда и место в обозе.
— Мы направляемся на восход.
— К горному хребту.
— За которым находится Мертвая Котловина.
— Эк вы спелись! — буркнул кто-то одобрительно. — А мальчишка кто?
— Меня зовут Хатук, — паренек встал рядом с Малышом, оперся на меч.
— Он молод, но неплохо обращается с клинком, — сказал Буйвол.
— А девчонка? — спросил тот же голос.
Айхия вскинула голову. Темные глаза ее блеснули, щеки зардели.
— Она умеет делать все, — сказал Малыш. — Готовить и стирать, оперять стрелы и точить меч.
— Пожалуй, я бы вас взял, — поднялся седой человек, сухой и узловатый, словно старое дерево, выросшее на бедной почве. — Но я уже выхожу. Прямо сейчас.
— А мы не собирались тут оставаться, — сказал Буйвол, и несогласный Малыш многозначительно хмыкнул. Но не возразил.
— Раз так, считайте, что вы наняты. Условия ваши — никакой платы. Только еда и место в обозе.
— Как и договаривались, — Буйвол подошел к седому нанимателю, поймал его жесткую руку, крепко пожал. — Куда направляемся?
— На восток. До гор не дойдем, но когда надо будет, вы легко найдете новых попутчиков.
— Мы спешим.
— Я тоже.
— Тогда хватит разговоров, — Буйвол резко развернулся, едва не задев мечом мокрого сердитого монаха, и направился к выходу.
— Но я-то еще не сказал последнего слова! — воскликнул Малыш и посторонился, пропуская напарника. Махнул рукой хозяину постоялого двора. — Мяса мне! Горячего! С собой в дорогу!..
Они уехали в ночь — седой человек очень торопился домой. У него были три почти пустых воза и много денег в большом кошеле за пазухой. Его ждала семья, и он должен был в срок отдать долги.
Возничие помахивали кнутами, покрикивали на лошадей. Они тоже спешили в родную деревню, к детям и женам; они везли им подарки из Старого Города.
Сани шли быстро, на поворотах под полозьями взвизгивал снег, лед летел из-под копыт.
Буйвол физически ощущал, как незримые нити судьбы тянут их всех вперед, на восход, влекут к горному монастырю, к пещерному храму. Он чувствовал себя куклой, марионеткой, игрушкой.
Но он улыбался — он придумал, что надо сделать для того, чтобы разрушить замыслы бога. Придумал давно. И он не сомневался, что теперь все у него получится.
