Змееглаз так и сидел, пронзенный мечом Може, и держался за рукоять. Он лягнул Элифа ногой, чтобы привлечь его внимание.
— Никто не смеет сомневаться во мне, потому что рана у меня смертельная, — проговорил он. — Я тебя спрашиваю, колдун, ты бы смог жить с такой раной? И я тебе скажу — нет.
Элиф поднял Беатрис, ничего не отвечая. Он понятия не имел, куда идти и что делать. Самым разумным казался первоначальный план: пойти к источнику, провести обряд и получить ответ, если источник пожелает ответить ему, — но он должен отнести ее куда-нибудь, где тепло и сухо. Здесь таких мест нет. Элиф направился обратно к источнику.
— Как здесь много огоньков, которые можно задуть, — прокричал Змееглаз. И снова раздался вой. — Но я не смогу дойти до стены, пока он здесь, он меня увидит. Помоги мне встать. Пусть никто не сомневается во мне, помоги мне встать!
Элиф понес Беатрис к источнику по руслу потока. Только теперь он увидел, что происходит у озера. Луис жался к дальней стене водоема, прячась от седого воина. Може не полез за ним в воду, а застыл при входе, с изумлением озираясь вокруг.
— Кто здесь? — спрашивал Може. — Кто со мной говорит? — В руке у него был зажат меч Болли Болисона.
Элиф услышал в голове голос, какая-то женщина напевала вполголоса, повторяя: «Он здесь, он здесь». Голос звучал очень отчетливо.
— Покажись, кто ты. Никакие призраки не защитят тебя, схоластик!
Беатрис на руках волкодлака шевельнулась. Открыла глаза.
— Отпусти меня, — сказала он. — Разве ты не слышишь ее?
— Я слышу. Но кто она?
Беатрис вся дрожала, и он очень не хотел ее отпускать, но она вывернулась из его рук.
— Она голос этих вод. Она моя сестра. Я должна пойти к ней. Уйди отсюда, Аземар, это место гибельно для тебя. — Она начала спускаться к озеру.
— Я не Аземар.
Беатрис внимательно вглядывалась в стены пещеры, как будто пытаясь понять, что же такое сейчас видит.
— Где Луис? Где мой Луис?
— Здесь, Беатрис. Беги. Спасайся из этого места. — Луис не приближался, опасаясь Може. Беатрис вскрикнула и соскользнула к краю источника, не замечая ни седого воина рядом с собой, ни страшного меча у него в руке.
— Кто ты и кто этот старик? — спросила она. — Не нравится мне его взгляд. У него на шее петля. — Глаза Беатрис были широко раскрыты и глядели в пустоту.
— Зачем меня преследуют все эти кошмары? Что это извивается и воет у меня в груди?
— Беатрис! Беатрис! — прокричал Луис, однако она явно не услышала его.
Его крик, кажется, вывел седого воина из оцепенения, и он прыгнул в воду. Луис пытался забраться на каменный выступ, где лежала Стилиана, но он сильно замерз и обессилел от страха.
Може встал в озере, вода доходила ему до груди.
— Кто это? Кто зовет меня? Ты, дитя? — Он указывал мечом прямо перед собой, глядя в никуда.
Кто-то спускался к источнику по руслу подземной реки. Это оказалась вала.
Она подошла к Элифу и обняла его. Он ощутил исходившее от нее тепло.
— Мама, — сказал Элиф. — Значит, судьбу обмануть невозможно.
— Да, — сказала вала, — как мы и предвидели. Это и есть цена мудрости, Элиф. Ничего особенного.
— Я боялся этого дня больше всего на свете.
— Нить спрядена, — сказала она. — Больше ничто не стоит на твоем пути. Лучше сейчас пострадать миг, чем мучиться в вечности. Это условленное место встречи.
— Я подумал, не отдать ли источнику себя.
Пещера снова содрогнулась от воя.
— Он идет за тобой. Он твоя верная гибель, если только ты не сделаешь так, как подсказывает пророчество. Меня зовут Урд. Я норна, я пряду судьбы, так шепчут мне воды. Я должна пройти по мосту из света.
Слезы навернулись на глаза волкодлака, лицо вытянулось в свете камней.
— Тогда иди.
Они добрели до дальнего края источника, сорок шагов под низким пещерным сводом.
Вой приближался.
Волкодлак обнял и поцеловал мать. А потом с головой погрузил ее в воду.
Глава пятьдесят первая
Норны
— Мы собрались втроем.
— Будущее, настоящее и прошлое. Дева, мать и старуха.
— Норны у источника, что прядут нити судьбы людей и богов.
— Норны у источника судьбы. Как долго я искала своих сестер, чтобы привести сюда. Какой дорогой ценой.
Кто это говорит? Женщины. Мертвая девоч'ка? Она одна из них.
— Волк приближается.
— И бог почти пришел.
— Что нужно?
— Что всегда нужно?
— Смерть самого дорогого существа.
— Смерть самого дорогого существа.
— Вы не получите моего ребенка! — Беатрис обхватила живот. — Луис? — Он двинулся к ней, с опаской проскочив мимо Може, который, кажется, не сознавал его присутствия.
— Мудрость источника стоит дорого.
— Один отдал глаз, что отдашь ты?
— Что отдашь, чтобы услышать голос оракула?
У входа в пещеру послышался грохот и стон, и мальчик по имени Змееглаз затопал вниз. Меч по-прежнему торчал из его тела, но в руке он сжимал голову Болли Болисона.
Он, извиваясь, сполз к источнику и уселся на каменный уступ недалеко от Беатрис.
— Вот что интересно, — начал он. — Неужели ты не видишь, как руны стремятся ко мне? Посмотри, вот они кружат по своим орбитам, восемь и восемь. Правда, еще восьми не хватает. Ну, разумеется, они же в воде. Как же они могут прийти ко мне?
На другой стороне озера, на каменном уступе, обхватив колени руками, сидела девочка. Она была совсем юная, бледная в призрачном свете. Рядом с ней сидел старик, одноглазый, с темными пятнами на коже, борода и волосы свисают грязными седыми космами, на шее туго затянута веревка. Он тоже смотрел в воду: один его глаз горел безумным огоньком, а вместо второго была черная дыра. В руке он сжимал копье — закопченный, обгорелый обломок палки, однако опасно заостренный, — он держал его как будто сильно сосредоточившись на чем-то, словно рыбак, поджидающий добычу. В лесу под Руаном Беатрис однажды видела мертвое тело, выкопанное из болота резчиками торфа. И этот старик напомнил ей того мертвеца. При виде него у нее леденело сердце.
Снова вой, ближе и громче.
Старик шевельнулся. Ей показалось, он не видит того, что видит она, он вообще едва замечает ее. Движения его были медленными, слегка заторможенными, и она вспомнила, какой сама была на крыше маяка. Да здесь ли он на самом деле? Или же он какой-то призрак, вроде этой девочки?
Девочка знает, что делать, она укажет путь.
Луис выбрался из воды, все его тело содрогалось от холода. Он подошел к Беатрис, и она раскрыла ему объятия. Он крепко прижал ее к себе, силясь произнести трясущимися губами какие-то слова утешения. Внутри нее что-то стонало и завывало. Этот символ, который называется «волчий крюк».
