Негромкий стук в дверь заставил его отступить в сторонку. На пороге мялась Вероника.
— Мастер Мортон? — робко позвала она.
Черный Вэл с шипением втянул сквозь зубы воздух и поспешил спрятаться за ширму, пока девушка его не заметила. На Невею, копошившуюся возле больных мальчишек, она не обращала внимания.
— Я здесь, Вероника, — позвал я.
Девушка подошла. За прошедшие сутки она сильно изменилась — побледнела, стала взрослее. Но глаза ее сверкали так, что я загляделся на блеск этих глаз. И как я раньше не замечал, какие они у нее красивые? Так бы и смотрел… Голос Вероники вырвал меня из мечтаний.
— Простите меня, мастер Мортон, — прошептала она, опуская глаза. — Я не должна была вас звать…
— Ты ничего не могла изменить, — возразил я. — У Белого Мигуна был мой платок — тот самый, который…
— Я знаю. Вот он. — Девушка вытащила из кармана свернутый платок. — Я его постирала. Он теперь чистый. Безо всякой крови и вообще…
Она положила его на тумбочку и долго гладила кончиком пальца. Видно, ей было очень трудно расстаться с моей вещью, и право слово, я был готов отдать его девушке — пусть делает с ним, что захочет. Но из-за плеча девушки, из-за ширмы уже высовывалось лицо Черного Вэла. Тот делал мне знаки, намекая, что я должен отослать Веронику прочь.
— Спасибо тебе, Вероника, — сказал я. — Если не возражаешь, я немного посплю. Я устал…
— Вам плохо? — встрепенулась она. — Простите меня! Это я во всем виновата! Вы не должны были меня слушаться! И зачем я только…
Она всхлипнула и вдруг упала на мою постель, разразившись рыданиями. Я поднял беспомощный взгляд на Черного Вэла. Тот не успел ничего предпринять — в больничную палату ворвалась дама Морана. Невея зашипела, словно рассерженная змея, но завуч не взглянула в ее сторону. Она просто взмахнула рукой — и лихоманку как ветром сдуло. Черный Вэл еле успел нырнуть за ширму.
— Какое бесстыдство! — загремела дама Морана. — Это недопустимое поведение для школьницы! Немедленно извинитесь и извольте покинуть помещение! И зайдите ко мне в кабинет — я должна вам кое-что сказать!
Несчастная Вероника что-то пролепетала и бегом бросилась прочь. А завуч повернулась ко мне.
— Это невесть знает что! — напустилась она на больного меня. — Школа превращена в сумасшедший дом! По классам разгуливают инквизиторы, между этажами застряла съемочная группа последних новостей, еще несколько журналистов топчутся в учительской и срывают мне уроки, а дети и педагоги совершенно выбиты из колеи! Только и разговоров, что о ваших подвигах и о Черном Вэле. Какие вы герои, да какие молодцы!.. Слушать противно! — Я попытался открыть рот, но она этого даже не заметила, — Вот что, Мортон, или вы завтра же выходите на работу, или я вас увольняю, несмотря ни на какое общественное мнение! Я не позволю, чтобы из моей школы делали притон! Скоро экзамены! Я не потерплю! Я вас выведу на чистую воду!
— Я обязательно завтра буду на занятиях! — быстро выкрикнул я. — Честное слово!
— Да, завтра! Или послезавтра напишете заявление об уходе! Подумаешь, герой! Один подвиг не дает вам права срывать учебный процесс! Объявляю вам выговор! И завтра же составлю докладную на имя директора! Такого отвратительного педагога в нашей школе никогда не было…
Решив, что достаточно испортила мне настроение, дама Морана покинула больничную палату, так громко хлопнув дверью, что у меня на тумбочке подпрыгнул стакан.
После ее ухода у меня на самом деле разболелась голова. Право слово, если бы знать заранее, я бы предпочел три часа провести в обществе инквизиторов, чем три минуты в присутствии завуча.
— Я ее ненавижу, — пробормотал я, зажмурившись. — И когда-нибудь убью! Почему она ко мне придирается?
— Начальники все такие. Особенно женщины-начальницы. — Черный Вэл отошел к постелям мальчишек, приводя обоих в порядок точечным массажем. — Будь моя воля, я бы вообще запретил женщинам занимать командные посты.
— Страшно представить, если она сменит когда-нибудь мессира Леонарда, — вздохнул я. — Она такая жестокая…
— Так ведь мессир Леонард не человек, — усмехнулся Вэл. — Он — ирландский пука, нежить. А у нежити нет понятия добра и зла. Только человек может быть добр или жесток. Нежить поступает так, как хочет. Сегодня мессир Леонард защитил тебя, а завтра он поступит с тобой так круто, что даже дама Морана тебя пожалеет.
— Она никогда никого не пожалеет, — возразил я. — Дама Морана отправила на тот свет своего сына за то, что он был сектантом, вы сами говорили!
— И до сих пор казнит себя за это.
— Хорошенький способ самобичевания, — проворчал я, — во всех своих бедах обвинять других!
Черный Вэл закончил возиться с мальчиками и подошел к моей постели.
— Тебе тоже надо отдохнуть, — сказал он и дотронулся пальцами до моих висков. Я хотел было возразить, что здоров, но почувствовал, что веки тяжелеют, и заснул прежде, чем вымолвил хоть слово.
Наверное, в последнем прикосновении лорда-зелейника все-таки была целительная магия, потому что проснулся я наутро свежий до изумления. Еще вчера у меня болела голова и грудь, а сегодня все было в порядке!
Невеи Виевны в палате не было. Я сам оделся, благо, моя одежда лежала тут же, аккуратно свернутая, и подошел к постелям Даниила и Эмиля. Мальчики находились под действием магического сна. Один из них просто был слишком слаб, а другого нарочно удерживали в этом состоянии из опасения, что находящийся в его теле Белый Мигун снова заявит о себе. На запястьях и шее Эмиля Голды еще виднелись синие следы от веревок, он был бледен, и я от всей души пожелал ему скорейшего выздоровления. Что до Даниила, то я испытывал к нему двойственные чувства. Этот мальчик пал жертвой своих родителей, он ни в чем не был виноват, но в его теле жил Белый Мигун, и я не знал, жив ли сам Даниил Мельхиор или на постели лежит только его тело, а души уже нет. Если бы знать, что Даниила больше нет, я бы предпочел видеть это тело мертвым.
Тихо хлопнула дверь. Обычно Невея Виевна, как любая нежить, просто просачивается сквозь стены, но на этот раз она воспользовалась привычным способом — из-за меня.
— Ты уже встал? — прошипела она. — Чего тут торчишь? Там все тебя ждут.
— Меня? Кто — все?
— Там увидишь! Я пришла специально его разбудить, а он уже готов! Скорее! Скорее! Не заставляй меня…
Она расставила руки и пошла на меня, и я поспешил рвануть к двери, чтобы избежать прикосновения лихоманки. От досады Невея могла наслать такую болезнь, что потом за всю жизнь не поправишься.
Перед больничной палатой был небольшой зал ожиданий — человек на десять-двенадцать. Сейчас тут собралось не менее полусотни желающих меня лицезреть. Я увидел всех своих коллег, кое-кого из старшекурсников и дюжины полторы незнакомых магов и волшебниц. Среди них мелькали журналисты. Эпатируя публику, они одевались по моде простых смертных — то есть у женщин были короткие стрижки, обтягивающие джинсы и футболки с яркими и не всегда пристойными картинками, а мужчины щеголяли в спортивных костюмах с надписями «Динамо» и «Адидас».
