Перед больничной палатой был небольшой зал ожиданий — человек на десять-двенадцать. Сейчас тут собралось не менее полусотни желающих меня лицезреть. Я увидел всех своих коллег, кое-кого из старшекурсников и дюжины полторы незнакомых магов и волшебниц. Среди них мелькали журналисты. Эпатируя публику, они одевались по моде простых смертных — то есть у женщин были короткие стрижки, обтягивающие джинсы и футболки с яркими и не всегда пристойными картинками, а мужчины щеголяли в спортивных костюмах с надписями «Динамо» и «Адидас».
Когда я возник на пороге, вся эта пестрая толпа сперва затихла, а потом разразилась приветственными криками. Защелкали, рассыпая искры, фотокамеры. Я едва успел сосредоточиться, ибо чрезмерное внимание к внешнему облику мага может иметь неприятные последствия.
— Минуточку, молодой человек, — какой-то корреспондент присел возле меня на корточки, — пожалуйста, разведите руки в стороны. Я хочу снять абрис вашей ауры для журнала «Новости бионики».
— Пожалуйста, повернитесь и к нам, — подскочила еще одна женщина средних лет, так густо намазанная косметикой, что я принял ее за папуаску в боевой раскраске, — портрет для «Вестей Мидгарда». Вас можно фотографировать? Это не опасно?
— Раньше надо было спрашивать, — рядом возникла Невея Виевна, и журналистов как ветром сдуло. — Лорд Мортон вполне здоров, однако чересчур активное внимание может кое-кому тут навредить. Понятно?
— Прошу вас только об одном снимке, — едва не простонал еще один фотограф. — Это пойдет в центральные газеты. Обещаю, что наложу на него тринадцать степеней защиты от наведения порчи.
— Лорд Мортон сам на кого хочешь наведет порчу, — кто-то мягко взял меня под руку. Я встретил прищуренный взгляд Черного Вэла и улыбнулся ему. — Меня можете фотографировать — моя аура абсолютно стерильна.
Да-да, господа и друзья читатели, нас, магов, не так-то просто сфотографировать. Мы опасаемся попадать в объектив камеры, ибо каждый снимок негативно отражается на нашей магической ауре. Более того — часть нашей сущности переносится на снимок, так что при помощи фотографии можно даже побеседовать с человеком, как бы далеко он ни был, не говоря уж о наведении элементарной порчи. Для того чтобы избежать таких последствий, мы, маги, должны сперва привести свое сознание в особое состояние. Без вреда для здоровья можно фотографировать только тех, у кого нет магических способностей.
— А, простите, вы кто? — поинтересовался фотограф.
— Лорд Черный Вэл, к вашим услугам. Коллега и друг молодого Мортона.
— Лорд Вэл спас мне жизнь там, в подземельях, закрыв собой от гнева Белого Мигуна, — заявил я. — Я благодарен ему за это и готов выразить свою благодарность не только на словах, но и на деле любым доступным способом.
Журналисты тут же застрочили в блокноты и на пергаменты, запечатлевая мое высказывание. Потом было сделано несколько снимков — мы под руку с Черным Вэлом.
— Ты понимаешь, что сказал? — прошипел мне на ухо Вэл, улучив минутку.
— Понимаю, — так же шепотом ответил я. — Я жалею, что подозревал вас. Кроме того, я надеюсь, что эти снимки дойдут до моего деда.
— И что?
— Хочу доставить ему несколько приятных минут.
— Ты его не любишь, — констатировал Вэл.
— Да, — признался я. — Хотя я и Мортон, у меня нет причины любить мою семью. Эти лорды Мортоны не желали признавать меня до двадцати одного года, да и позже не очень-то горели желанием познакомиться поближе. Видите ли, они испытывали меня — гожусь ли я им в родственники! Родню не выбирают! Она либо есть, либо нет.
Черный Вэл вздохнул. Я понял, что он вспомнил о своей жене и дочери, которых не видел уже несколько лет, и пожалел о своих словах.
— Вы разрешите задать вам несколько вопросов? — снова насели на нас журналисты.
— Простите, что отвлекаю, — к нам пробилась дама Морана, и я съежился от предчувствия публичного разноса, — но Максимилиан Мортон мой сотрудник. Он избрал для себя благородную и трудную работу — воспитывать подрастающее поколение. Несомненно, этот юноша — достойный пример юным сердцам для подражания. И, могу сказать как его непосредственный начальник, что молодой лорд Мортон успел зарекомендовать себя прекрасным педагогом. У него талант общения с детьми. И в коллективе его все уважают, а в свете последних событий будут ценить еще больше. Однако он в первую очередь учитель, а уже потом — герой дня. Вы обязательно встретитесь с ним чуть позже, а сейчас прозвенит звонок на уроки. Дети вас заждались, милорд!
И, мило улыбнувшись прямиком в объективы фотокамер, дама Морана под руку увлекла меня прочь.
Это был очень долгий и трудный день. Четыре пары уроков — три у седьмых и одна у шестого курса. На переменах за мной хвостом ходили журналисты, приставая с вопросами, а в обеденный перерыв меня окружили коллеги. Наши дамы наперебой поздравляли меня с выздоровлением, хвалили, щебетали всякую чушь в оба уха, а Лыбедь до того расчувствовалась, что обняла за шею и крепко поцеловала в губы. Но самое неожиданное было то, что дама Морана за один день резко переменила ко мне отношение. Она мило улыбалась, если мы встречались, брала под руку, хвалила мой метод ведения уроков и чистоту, которую я навел в живом уголке. А если рядом оказывался кто-то из корреспондентов, начинала вслух выносить мне благодарности за нынешние и прошлые заслуги. Послушать ее — так во всем мире нет второго такого талантливого учителя и для Школы МИФ большая честь, что я работаю у них. И что Школа МИФ никогда не расстанется с таким самородком. Сказать, что я был шокирован подобными словами, — значит ничего не сказать.
Но это было лишь начало. Большинство журналистов уехало на следующий день сдавать материал в газеты и журналы, а съемочная группа последних новостей, таскавшаяся за мной весь день и не оставлявшая в покое даже на уроках, так вообще умчалась со свежим репортажем ночным проходящим экспрессом. Но несколько самых дотошных задержались.
Их я встретил, выйдя утром из своей комнаты. Увешанные камерами, амулетами и сумками парень и девушка сидели на полу у самой двери, и я нечаянно стукнул их по спинам.
— О, наконец-то! — воскликнул парень, доставая камеру. — Улыбочку! Герой сражения с Мигуном ранним утром… Что может быть естественнее!
— Скажите, вас не мучают страшные сны? — пристала девушка. — Не терзают предчувствия? Обычно это чувствуешь — ведь ваша схватка с Мигуном явно не была последней, так?
— Мигуна вот-вот заберут инквизиторы, — ответил я. — И, надеюсь, мы с ним больше не встретимся!
— Мы тоже на это надеемся, но все-таки как вы думаете? У вас есть предположения на этот счет? — Девушка совала мне под нос витой рог, наполненный зеленоватой жидкостью. Я знал, что это такое — все слова, которые будут сказаны над этой жидкостью, потом прозвучат, стоит ее перелить в другой сосуд. А если этой зеленой водой полить растение… О, лучше не фантазировать, какие мутанты появятся в результате подобного эксперимента!
