Словно подкрепляя его слова, откуда-то снаружи замка донеслись крики и шум, как если бы сразу несколько сотен людей начали колотить мечами о щиты. Громко зазвучали сигнальные рога.
А Элея вдруг очень ясно поняла, что все сладкоречивые уверения Домера — лишь для отвода глаз. Руальду готовили ловушку. Никто не собирался договариваться с ним о чем-то. Зачем? Зачем, если можно просто убить. Внутренне она закричала и заметалась в страхе, внешне же лишь спокойно кивнула и не удостоила советника более никакой реакции. Озадаченный этим, он вежливо раскланялся, и следующие несколько часов Элея провела в волнении меряя шагами свою золоченую клетку.
В какой-то момент лязг и скрежет оружия стали настолько громкими, что она уже не сомневалась — Руальд пытался приступом взять горную крепость. Снаружи слышались крики, исполненные ярости и боли, ржали кони. А потом все разом стихло. Волна железного грохота откатилась прочь, оставив Элею в тревоге, которая закручивала все внутри тугим жгутом. И никто больше так и не пришел к ней в этот день, чтобы сказать, чем кончилась короткая битва. Только один из слуг принес ужин для трех женщин, запертых в каменном чертоге. На вопрос, что происходит он лишь услужливо улыбнулся, как будто тоже был немым, и спешно покинул комнату.
Разумеется, Элея даже не взглянула на свою тарелку. Какая уж тут еда… Она несколько раз дергала сигнальный шнурок, но никто больше не приходил. Зато мысли в голове возникали — одна другой страшнее. И так обидно было в эти минуты, что она не умеет видеть дальше своих глаз. Что ей не дано проникать сознанием сквозь стены, как это умеет Патрик.
Патрик, Патрик… Где он сейчас? Жив ли, здоров? Или уже схвачен в плен? Или вовсе убит вражеской стрелой? Элея гнала эти черные мысли прочь, зная, что даже представлять подобное — значит навлечь зло. Но и не думать не могла…
Боялась, так боялась потерять его… И все что ей оставалось — только молиться.
Она погасила в комнате все свечи, оставив лишь огонь в камине, и встав на колени у своей кровати, стала жарко просить Небесную Матерь защитить ее шута. Уберечь в этой схватке, где ему не было места… Просила она и за Руальда, и за всех его воинов. Молила о помощи и спасении.
А потом за окном вдруг грянул оглушительный раскат грома. Фарр, конечно же, проснулся от этого поистине ужасного звука, заплакал испуганно в своей корзинке, которая служила ему колыбелью. Не дожидаясь пока явится кормилица, Элея ласково взяла его на руки — маленького, теплого, пахнущего молоком и чем-то еще… таким нежным и беззащитным… Прижала к груди, тихонько баюкая.
— Тихо, Фаре… тихо… Это всего лишь гроза… похоже, сегодня будет первый дождь… — она подошла с младенцем к окну и пыталась рассмотреть, что творится снаружи, но там была лишь черная непроглядная ночь. Небо затянули тучи, не оставив просвета ни для единой звездочки.
Ребенок вскоре затих и маленькой своей, неловкой ручонкой принялся искать грудь. Элея вздохнула — всегда остается что-то, чего ты дать не в силах, даже если очень хочется. Она кликнула кормилицу и отдала ей Фарра. Сонная женщина привычным движением отвернула лиф платья и позволила младенцу найти то, чего он так жаждал.
— Гремит-то как… — вздохнула матушка Лута. И в самом деле, раскаты теперь следовали один за другим, не такие громкие, но стекла в окне все равно позванивали. Хорошо, хоть Фарр был увлечен грудью… Элея уже поняла, что в эту ночь ей придется спать, уложив его рядом с собой — иначе мальчишка так и будет пугаться и плакать.
Сама она любила грозу. Когда принц уснул, долго лежала, слушая рокот за стенами замка.
"Если будет дождь, значит конец холодам… — думала Элея. — Неужели эта бесконечная зима подошла к концу…" — она поняла, что совершенно потеряла счет дням. И какая-то смутная тревога проскользнула по краю сознания, но Элея слишком устала, чтобы придать ей значение. Под вой ветра и гулкие громовые раскаты, совершенно измученная тревогами, она наконец провалилась в неспокойный сон.
Он ждал ее там.
В мерцающем неясном видении Пат странным образом походил на шамана… Сияющий и облаченный в плащ вроде Кайзиного, он стоял на карнизе окна и держал на ладони теплый шарик света.
"Тэйме!" — Элея сама не заметила, как это имя сорвалось с ее губ вместо привычного… бросилась к нему, обхватила так крепко, словно кроме него в этом мире не осталось никакой опоры…
"Тихо… тихо моя милая… — любимые губы горячо прикоснулись к ее щеке. — Тихо… не бойся. Я с тобой. С тобой, звездочка моя… — эта нежность оказалась хуже всех испытаний. Растворившись в ней, утратив всею свою твердость, Элея прижалась к шуту еще сильней и расплакалась точно маленькая. А он просто гладил ее по голове, по плечам, дрожащей спине, и казалось, нет ничего надежней этих рук. Казалось, они сами излучают свет, подобно тому шарику, что уплыл под потолок комнаты и там повис. — Завтра. Мы атакуем крепость завтра. Это будет… опасно. Но ты не пугайся. Ничего не пугайся. Пусть все вокруг сходят с ума, не позволь страху овладеть тобой. Обещай мне. Не будешь? Вот и славно… Главное, чтобы ты не покидала эту комнату. Понимаешь? Делай что угодно, но не покидай. Здесь вы будете защищены, — он перевел взгляд в сторону кровати. — Как мальчик? В порядке? Ну и хвала богам… Ничего не бойся… ничего не бойся…
Разбудил Элею, как обычно, Фарр. Раскричался, недовольный грязной пеленкой, поднял всех, когда мир за окном еще только-только начал проступать в хмурой мгле бессолнечного утра. Дождь так и не пошел, но темные тучи по-прежнему низко висели над горами, цепляясь за их вершины.
Отдав ребенка кормилице, Элея малодушно залезла обратно в постель и под мерное баюкающее пение матушки Луты стала вспоминать свой удивительный сон. Впрочем, она ни на миг не сомневалась, что это было наяву… просто в другом мире. В призрачном мире, куда Патрик имел возможность попадать не только во сне, как обычные люди, а в любое время. Элея помнила все — тепло его объятий, мокрую от слез рубашку у него на груди — странную рубашку, вышитую неведомыми узорами — и каждое слово, которое было сказано.
"Какую опасность он разумел? — спрашивала она себя. — От оружия? Или какой другой напасти?" — ответов, конечно, не было, и оставалось только молиться, чтобы эта опасность не настигла его самого… Как ни пыталась, Элея не могла представить себе Патрика в числе штурмующих замок. Это было… так неестественно. Все равно, что увидеть Руальда в шутовском колпаке.
День потянулся серый и тревожный.
Только к обеду господин Домер соизволил почтить Элею вниманием.
— Не изволите ли отобедать со мной? — спросил так, словно под стенами замка не звенели оружием десятки — а то и сотни — воинов.
