Только к обеду господин Домер соизволил почтить Элею вниманием.
— Не изволите ли отобедать со мной? — спросил так, словно под стенами замка не звенели оружием десятки — а то и сотни — воинов.
Разумеется, Элея изволила. Она даже изволила осведомиться, чем окончился вчерашний день. Аккуратно вынимая хребет из жирного карпа, советник, словно о погоде говоря, рассказал, что Руальд не соблаговолил выслать парламентеров к замку. Просто атаковал, не теряя времени на лишние предисловия. И поплатился за это несколькими десятками раненных и убитых. Без толку, само собой.
— Теперь, — с удовлетворенным видом, произнес Домер, ему ничего не останется, кроме как принять наши условия. Король уже понял, что взять крепость силой ему никак не удастся! — с этими словами советник вкусно облизал перепачканные жиром пальцы и отправил в рот кусок жаренной рыбы.
Элея кивала, так и не проронив в ответ и слова. Она была убеждена, что Домер сильно ошибается на счет Руальдовых возможностей. Не даром же Пат приходил к ней с этим предупреждением. Наверняка не для того, чтобы просто утешить…
А небо за окном опять стало темнеть, где-то далеко над горами ворчание грозы перемежалось едва заметными сполохами среди хмурых туч. Быть может, Домер боялся непогоды, или у него просто случилось несварение желудка, но к концу трапезы господин советник стал вдруг странно нервным. Он пару раз едва не опрокинул свой кубок с вином, а когда слуга неосторожно поставил блюдо с десертом, задев Домера локтем, тот неожиданно вспылил и едва удержался, чтобы не врезать парню вилкой по лбу. Он уже замахнулся, но в последний момент взял себя в руки и лишь сердито швырнул перепачканный рыбным соусом прибор на пол. Стражник-лакей поспешил прибрать за господином. Элея продолжала трапезу, словно бы ничего и не заметила. Она весьма удивилась, хотя и сделала вид, что всецело увлечена лишь подливой на своей тарелке.
Впрочем, это было только начало.
Вернувшись в комнату, Элея застала обеих женщин в совершенно расстроенных чувствах. Кормилица после полуденного сна даже забыла надеть свой любимый чепец, растрепанная и непривычно беспокойная, она без конца поминала какую-то кару небесную и осеняла себя защитными знаками от злых духов. Молчунья же смотрела на Элею с таким видом, точно пять минут назад ей пообещали, что небеса и впрямь разверзнутся, да прямехонько над этим самым замком.
Только Фарр, как ни странно, в полной безмятежности сосал свой большой палец и созерцал нечто, видимое лишь ему одному. Впрочем, за последние дни он стал намного тише и уже не плакал так часто и столь отчаянно. Конечно, ведь рядом с ним больше не было ни бандитов, ни сумасшедших. К тому же матушка Лута сразу сказала Элее, что ребенок, которого кормили только коровьим молоком вообще непонятно, как выжил, и едва ли может быть здоровеньким и спокойным. Так что эта добрая женщина давала Фарру грудь всякий раз, как только тот принимался хныкать. Наверное надеялась наверстать упущенное.
— Матушка Лута, — Элея поспешила обратиться к кормилице за объяснениями, — что случилось? — женщина в волнении стиснула руки на груди, она изо всех сил пыталась найти слова, чтобы выразить свою тревогу, но, судя по всему, не могла. — Кто-то обидел вас?
Кормилица качнула головой:
— Нет, ваша милость… Я уж и сама не знаю… да только на душе так скверно, ну так скверно… И еще тучи эти поганые! — она возмущенно махнула рукой в сторону окна. — Ну прямо спасу от них нет никакого! Давят и давят…
Элея выглянула наружу и нашла, что тучи в самом деле весьма неприятны. Но не более того.
— Это просто непогода, — ободряюще сказала она женщинам, которые в своем страхе тянулись к принцессе так, словно она могла их защитить. — Все будет хорошо.
Матушка Лута закивала. Наверное, кормилица была рада ухватиться за любую возможность избавиться от своего непонятного страха.
— Только бы с моими мальчиками все было хорошо, — горячо промолвила она. Элея знала, что в подгорной деревушке у кормилицы осталась семья — муж и трое сыновей, младшему из которых недавно минул только год. И никто эту простую крестьянскую женщину не спрашивал, хочет ли она ехать в замок…
Пятый по счету раскат грома сотряс крепость до самого основания.
Молчунья испуганно присела и открыла рот, как будто могла закричать. Матушка Лута охнула и торопливо забормотала какую-то молитву. Элея и сама вздрогнула. За окном творилось что-то совсем дикое — небо потемнело почти как ночью, свинцово-черные тучи, казалось, спустились к самым окнам… Прежде чем следующий громовой удар обрушился на замок, Элея поспешила взять Фарра из его корзинки. Мальчишка смотрел на нее во все глаза и, похоже, всерьез раздумывал плакать ему или нет.
А потом свинцовую завесу туч рассекла ослепительная молния.
— Матушка небесная! — заголосила кормилица. — Защити!
"Это ведь всего лишь гроза… — в смятении думала Элея, глядя в окно. Однако чутье подсказывало ей — что-то и в самом деле не так. — О, Пат! — озарило ее вдруг, — неужели это твоих рук дело?!"
Ну конечно… как она сразу не догадалась! Если он мог усмирять ветра, всего лишь играя на дудочке, то и нагнать туч этому волшебнику должно быть вполне под силу.
Следующий удар грома заставил стекла тонко зазвенеть. Фарр нерешительно захныкал и Элея тихо зашептала ему на ухо ласковые слова.
— Ничего не бойся… — она убрала с маленького лба чуть вьющиеся белые волосики и нежно поцеловала. — Патрик сказал, нам нечего бояться…
И когда яркая вспышка, полыхнув над замком, обрушилась на него, Элея лишь крепче прижала мальчика к себе. Когда каменная крепость с грохотом задрожала, она лишь затаила дыхание и шептала:
— Я не боюсь… Нет… Нам нечего бояться!..
А вокруг, казалось, вершился настоящий конец света. Весь замок сотрясался от неистовых ударов, извергаемых небом. Элея слышала, как где-то осыпается каменная кладка, как со звоном вылетают стекла. Кричали люди, сверкали молнии…
Дор-Виар рушился.
И казалось, рушится весь мир.
Сохранять разум в этом безумии было почти невозможно. Почти. Потому что когда на головы им посыпалось каменное крошево, а пол под ногами заходил ходуном, Элея совершенно отчетливо чувствовала, что никакое зло не тронет ни ее, ни Фарра, ни даже двух полумертвых от страха женщин, сжавшихся у ног принцессы и все еще верящих почему-то, что она способна их защитить.
Небо стало черней, чем ночью. Горы Тарон погрузились в непроницаемую тьму, которую яростно раскалывали ослепительные удары молний. И отовсюду доносились вопли ужаса…
