Ознакомительная версия.
— Он, мам — да.
— Ой-ой-ой… Жаба… Урка, пират космический! Зятек… в моей юбке… и вазу… подарок тещеньке… а я-то, дура, взяла, дура-а-а-а…
Она обхватила голову руками и стала раскачиваться вперед-назад.
Шок.
Алинкина ладошка коснулась напряженной спины.
— Не надо, мам, он и так боится. У них там женщины главные, он тебя предводительницей рода считает. И понимает, что ты его… недолюбливаешь. У него заскок насчет этих его Черных Линий, что он проклят, что с ним рядом никому места нет, потому что он есть воплощенная смерть. А ты его еще за юбку… и вообще. Я обещала не говорить, но я…
Ирма длинно, глубоко выдохнула, собираясь с мыслями. Руки у нее дрожали.
— Н-недолюбливаю? Зря он это, конечно, — проговорила наконец. — Предводительница рода, вот же как. — Она неловко, растерянно улыбнулась. — Скажи ему… Не обижу… з-зятька… ох, доченька. Легких путей ты не ищешь.
— Ну ты тоже, мам, — честно сказала ее слишком взрослая дочь.
Две женщины в пустой квартире, обнявшись, молча ждали.
Мешая родной язык с великим и могучим, с неописуемыми оборотами, почерпнутыми в плацкарте мурманского поезда, Мастер Войны виртуозно танцевал со смертью. Котик, яростно хрипя что-то на непонятном грозном наречии, давил на гашетки. Один за одним отгорали черные протуберанцы, взрывались, рассыпались в пыль — и снова появлялись из жадной, бахромчатой тьмы.
Тайтингиль бился молча и сосредоточенно. Бился, летя в вечном и безучастном звездном просторе. Пустота пыталась окружить его, опутать — снова и снова; бессильно шипела, распадаясь под лезвием золотого меча, отступая перед неистовым белым сиянием, перед пламенем драконьей пасти, драконьего существа. И свершилось…
Альгваринпаэллир, стремительный Багрянец Небес, в прошлом предатель своего рода, изживший боль и трусость ради последнего боя — израненный, весь залитый дымящейся драгоценной кровью вперемешку с ядом, прижал к мертвой земле спутника скребущую лапами Цемру.
— Мы должны… петь… вмес-с-сте, эльф. Только так… мы ее… развоплотим. — Силы явно покидали старика.
Тайтингиль спрыгнул со спины дракона и встал рядом, обнимая его за шею. С меча Святогора капала кровь не имеющего плоти создания, черная кровь Матери Хаоса.
Тяжелый бас Багрянца Небес сплетался в странной, неслыханной гармонии с голосом эльфа. Паучиха задергалась, закричала — но в многолапое тело впились драконьи когти, а в ее темное нутро — озерный, сияющий меч, меч, откованный для обороны рубежей, для защиты своего, для изгнания тьмы.
— Врагу не сдается наш гордый «Варяг»! — за много километров отсюда вдруг заорал Котик, до боли в пальцах стискивая гашетки. Корабль тряслась, как в лихорадке, в рубке воняло горелой проводкой. — Подпевай, жаба… лебедь инопланетная! Поща-ады никто не жела-ает!
Тьма…
Тьма уже раскрылась за Цемрой — бездна темнее ночи, глубже космоса. Послышался неразборчивый, неразличимый, словно во сне, шепот — зовущий взглянуть, подойти ближе, послушать… войти… вечный бег в темноте, даже если плоть истлела, и ветер свистит в ребрах… кто разорвет душу твою, словно гнилое тряпье?..
Как же она так…
Как же она посмела проиграть?..
— Но я не проиграла, эльф… не проиграла… ты еще узнаешь… ты…
Жадное ничто втянуло часть себя, некогда называвшуюся Цемрой, и исчезло. Стало тихо.
— Не пытайся спрашивать меня, эльф, — искоса глянул Альгваринпаэллир. — Ни в моем, ни в твоем языке нет слов, чтобы объяснить это. И я не знаю, вернется ли она когда-нибудь. И я не знаю, что она могла оставить здесь. Не знаю…
Тайтингиль обессиленно привалился к твердому чешуйчатому боку. Победа, дракон, неведомый мрак — все это хороводом кружилось в его голове, пока один образ не закрыл все. Ирма.
Тяжко взмахивая крыльями, Альгваринпаэллир спускался туда, откуда вылетел к бою.
Тайтингиль лежал на его спине, оставив там, в небе, Святогоров меч, на половину клинка вбитый в камень, вплавленный так от последнего удара по Цемре. Лежал без сил.
Ирма!
Скребанули когти по пыльному полу, хранящему явственные следы плазмотрона; дракон распластался, закрыл глаза.
Эльф сполз с его спины и, пошатываясь, встал.
Мерцая поврежденной маскировкой, фиолетовая корабль неуклюже опустилась на бетон в Москва-Сити. Из открывшегося шлюза неспешно выплыл Мастер Войны. Воткнул сигарету в губы, триумфально повел тонкой бровью… и вдруг пошатнулся, едва не падая; Котяра рыскнул, подхватил под локоть, помог не свалиться, а сесть.
— Сахарку б сейчас, да? — сказал понимающе. — Н-нервы как выгорели все…
И потянулся за сигаретой, и подкурил, и затянулся неумело, присаживаясь рядом на бетонном полу. Он, оркский вождь Азар Потрошитель, в светлых глазах которого еще полыхала война.
Подумав, с ними рядом сел и эльф. Все трое молчали под прерывистое, истончающееся дыхание древнего ящера.
— Моих сил осталось немного. Их достанет на единственный полет, — выговорил Альгваринпаэллир и обессиленно положил тяжелую морду на лапы. Кровь дракона, алая, как одежды Мастера Войны, растекалась, впитываясь в бетон, и темнела, сворачиваясь в сухую пыль.
Котик тронул пальцами подбежавшую к его ботинкам красную дорожку — на подушечках заблестели крошечные кристаллы. В местах, где натеки были больше, из крови, прямо на глазах теряющей влагу, выступали драгоценные камни правильной формы, размером с зерна манки, рисинки, горошины…
— Я умираю. Но я буду жить, пока не выполню свой долг полностью. — Багрянец Небес устало выдыхал. — Вс-с-сецело. Я рад, эльф, что в эту битву я пошел с тобой. Если бы ты н-не…
— Отдыхай, великий дракон. — Эльф положил ладонь на шипастую морду — дракон прикрыл веко. — Мне кажется… я не уверен, я чувствую… странное. Я должен ликовать… но я не ликую. А ты — ты совершишь свой последний полет. Совершишь. Благодать Чертогов Забвения ожидает тебя.
— Я буду помнить свое имя, — прошептал Альгваринпаэллир, — свое и еще одно. Вайрин. Мне не н-нуж-шно больше. Спасибо тебе, эльф.
— Что теперь? — тихо спросил Котяра, неловко тиская в пальцах вонючую сигарету. — Ты уйдешь, Тайтингиль? И… мое имя — ты будешь его помнить, а? И какое из них верное, Тайтингиль? Азар Потрошитель? Котов… Дима?
Эльф посмотрел серьезно, устало — прямой, в граненых золотыми рунами темно-серых доспехах, он выглядел как изваяние.
— Бой завершен. И да, я должен вернуться в Эалу. Потому что я уходил от своего умирающего народа — за спасением для него, и должен удостовериться, что это именно Цемра и ее жадность к свету были причиной угасания эльфийских родов.
Ознакомительная версия.
