– А мне нравится, – неожиданно сказал Капустян и улыбнулся. – Он хорошо держится. Я бы...
– Ты бы... – передразнил Богдан. – Ты его знаешь полтора дня, а уже он и нравится... Ясное дело – нравится. А ты с ним год потрись, эту симпатию сохрани, вот тогда и рассуждай. Нравится... Мне вон итальянская сантехника нравится и что? Гажу я в нее при случае от всей души и комплексов не испытываю. И Влад многим нравится... И гадят, суки...
– Ты с утра и недосыпа – злой, – сказал с заднего сиденья Руслан. – Ты, Игорь, внимания не обращай.
– Ага, не обращай, Игорек! – согласился Богдан. – Ты, Игорек, не соглашайся, а думай, что рапортовать подполковнику Осокину будешь обо всем происходящем. Типа – что видел, что слышал... Ты же с нами всю дорогу был, даже больше моего увидел. Я в парке Кроху сторожил, ни хрена не знаю, что там и как там с Серым вышло.
– Никак. – Руслан зевнул, поднял воротник куртки и прислонился к дверце. – И на следующий твой вопрос отвечаю – никто.
– А убивать, если что, нас будут вместе, между прочим. И что я скажу, когда меня пытать ребята Шкворня начнут? Вам проще – получил по ребрам, сломался, заплакал, сопли-слезы, то-се, вспомнил-выложил, что в голове было. И получил послабление, пулю там в лоб, или еще какой отпуск. А я? Спросят старшего лейтенанта Лютого, кто убил Серого, и что ответит старший лейтенант Лютый? Не знаю? А ему не поверят и будут старшего лейтенанта Лютого пытать. А я не люблю, когда меня пытают. Не пробовал, но не люблю. Я вообще не могу себе представить, как можно все это терпеть. Все эти героические подпольщики в застенках гестапо... Как можно терпеть, когда тебе иглы под ногти вгоняют? Как, скажите?! Я себе занозу загнал как-то – выл и на стену лез.
– Помню, – кивнул Руслан, не открывая глаз. – Весь детдом на ушах стоял, пока тебя ловили, а потом занозу вытаскивали, а потом йодом замазывали... Одно из самых сильных моих воспоминаний детства.
– Вот и я говорю – не выдержу. И что мне тогда прикажешь делать?
– А оно и к лучшему. Не знаешь – не выдашь. А если до разборки дойдет, то знаешь ты или не знаешь, а ничего поделать не сможешь.
– Понятно... – Богдан тяжело вздохнул и покосился на Капустяна, бесстрастно сидевшего за рулем. – А ты чего такой спокойный, дубина?
Капустян посмотрел на Лютого и улыбнулся своей детской улыбкой.
– Ты мне глазки не строй, ты мне скажи – какого ты такой спокойный? Ты-то здесь с какой стороны? Тебя ж послали следить и доносить. Ты с каких хренов на смерть собрался? Это у нас выбора нет, а у тебя...
– А у меня какой? – спокойно спросил Капустян.
– Как это? – даже опешил Богдан. – Все бросить, ломануться к отцу... Он же спрячет?
– Спрячет.
– Ну?
– И что дальше? Ему я как это объясню? Струсил? – Было видно, что Игорь искренне не понимает, как можно вот так просто струсить. – Как после этого жить? Мне отец...
– Веселый у тебя отец. – Богдан оглянулся на Руслана. – Вот ведь воспитал... Порол по субботам после бани?
– За дело – порол. Как же без этого?
– Исключительный случай! – восхитился Богдан. – Лучше умереть, чем пред ясны очи батьки предстать опозоренным! Так он внуков и не дождется. А что мать?
– А матери у меня нет, – ответил Капустян. – Я ее и не помню. Я до десяти лет и отца не знал, жил в деревне. А он то ли на Севере был, то ли еще где – я не спрашивал. Меня бабка воспитывала поначалу.
– У нас два часа, – напомнил Руслан. – Куда едем?
Мимо их машины прогрохотал трамвай. Автомобили, медленно ползущие по Пушкинской, сигналили друг другу и все норовили создать пробку.
– Пожрать, – сказал Богдан. – И студент, небось, хочет. Нет?
– Можно.
– В кабак?
– В дурак, – отрезал Руслан. – Поехали домой к Владу.
– А почему не к нам в общагу?
– Потому что к Владу. Поедим, обсушимся. У нас целый час выйдет на все это. А кафе ты в восемь утра не найдешь.
– Не найдешь... – не мог не согласиться Богдан. – Поехали к Владу. Ночь у меня прошла содержательно. – Он зевнул. – В парке – все куда-то ходили, все чего-то делали, кроме меня. И никто ничего мне не сказал. Потом мы ждали, пока приедут циркачи. Зачем? Снова все ушли в темноту, в дождь и слякоть, а меня заботливо оставили в машине. Что вы там делали?
– Я тоже оставался в машине, – быстро ответил Капустян. – С вами вместе.
– Согласен. Вопрос не к тебе. Слышь, брательник? Что там делали с циркачами?
– Они забирали тело Серого, – помолчав, ответил Руслан. – И забирали Константина Игоревича Каменецкого...
Богдан повернулся к Руслану всем телом, опершись на спинку кресла.
– Взяли? Он там за каким лешим оказался?
– Сдаваться пришел.
– Так это он Серого?
– Потом мы поехали в цирк, пообщаться с труппой, – словно не расслышав вопроса, сказал Руслан.
– Я снова остался в машине. – Богдан заметил, что Капустян хочет что-то добавить, и быстро проговорил: – Вместе с лейтенантом. Вдвоем.
Капустян кивнул.
– Что там было?
– Как тебе сказать... – Руслан открыл глаза и посмотрел на Богдана. – Если в двух словах – то решали, убьют Влада и меня прямо там, или найдется компромисс.
– И что? – спросил Богдан.
– Убили прямо там, – ответил Руслан и снова зевнул. – У тебя с головой с утра проблемы?
– Тоже заметил? – Богдан вздохнул. – А Каменецкий?
– А Каменецкий остался там, – спокойно, слишком спокойно ответил Руслан, твердо глядя в глаза брату. – Сказать, зачем остался?
– Я догадываюсь. – Богдан отвернулся, поерзал в кресле и пристегнулся ремнем. – При вас они его?
– Совсем дурак? Они отнесли его в зал, я остался в вестибюле, а товарищ капитан с директором о чем-то беседовали, но о чем – я не слышал.
Машина выскочила на Сумскую возле парка Горького. Проезжая мимо кинотеатра, Капустян притормозил, словно собираясь рассмотреть сквозь деревья место, где умер Серый.
– Тело забрали? – спросил Богдан.
– Серого? Циркачи увезли, – ответил Руслан. – Сказали – похоронят.
– Зверью своему отдадут, гадом буду!
Руслан вздохнул.
– Руслан, – позвал лейтенант. – Я спросить хотел.
– Давай, – разрешил Руслан.
– А что это за зверь был? Ночью. Волк – не волк. Не медведь, точно.
– А я откуда знаю? – Руслан снова вздохнул. – Там надпись не появилась.
– Вы о чем? – спросил Богдан.
– О своем, о девичьем, – ответил Руслан. – Много будешь знать...
– Вам не надоело в тайны играть? Не надоело? – Богдан наконец обиделся. – Этому стукачу – можно знать. А мне... Чем он лучше? Чем? Чем ты лучше меня, стукач?
– А меня не жалко, если что, – улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой Капустян. – Я случайно увидел больше, чем нужно, и дальше уже так пошло, а вы еще не совсем влипли... Как я понял.
