Прикрыв за собой дверь — запиралась она только изнутри — и, миновав длинный кривой переулок, они вышли на площадь Империи, украшенную четырьмя восьмигранными колоннами с венчающими их символами сторон света, Орлом, Львом, Вепрем и Зубром, пересекли ее по краю, прошли по короткой улице Граверов, где, наконец, встретили первого живого человека — старую прачку, волокущую на спине огромную корзину с грязным бельем — и оказались на задах императорского дворца. Здесь, у литых чугунных ворот, в пятнах света, отбрасываемого горящими факелами, стояли двое караульных, даже не взявших свои алебарды на изготовку, когда к ним, неожиданно вынырнув из тьмы, подошли Карл и сопровождающий его в нынешнем путешествии Август. Что и говорить, другие времена, другие люди. Одно название, что императорская гвардия.
— Офицера! — Коротко приказал Карл, и демонстративно вытащил из кармана трубку, которую набил еще в Сдоме, но так до сих пор и не раскурил.
— Что скажешь, Август? — спросил он, выбивая кресалом искру.
— Двадцать пять плетей, — пожал плечами капитан и тоже достал трубку.
— Хочешь выпить?
— А что у вас?
— А тебе не все равно?
— Вообще-то все равно, — усмехнулся Август, выпуская клуб табачного дыма. — Но я учусь быть знатной персоной.
— Еще научишься. — Карл отстегнул от пояса кожаную флягу, которую предусмотрительно наполнил, еще находясь в гостях у Игнатия, и протянул Августу. — Держи, это абрикосовая водка, и запомни в доме Великого Мастера даже слуги не едят, и не пьют, что попало.
— Да, — подтвердил через несколько секунд Август. — Хороша. А то как-то знобко тут, хотя вроде бы и юг.
— Ну, до настоящего юга отсюда еще далеко, — возразил Карл и на мгновение припал к фляге. — Но, — продолжил он после того, как крепкая ароматная водка пролилась в его желудок. — И на юге ночами бывает холодно. Даже летом.
Время за разговором прошло незаметно, и не успели они докурить свои трубки и допить водку, которая действительно оказалась весьма к стати, как в стене рядом с воротами открылась деревянная калитка, и перед Карлом появился запыхавшийся лейтенант. Трудно сказать, что именно сказал ему стражник, но, судя по всему, впечатление, произведенное на него появлением Карла и Августа, было таково, что офицер всю дорогу от дворца до ворот бежал, а не шел, как следовало бы ожидать от лейтенанта гвардии.
— Я граф Ругер, — не здороваясь, представился Карл, как только офицер остановился прямо перед ним.
Как видно, его здесь ждали.
— Прошу следовать за мной, господин граф, — низко поклонился гвардеец и, не задерживаясь ни одной лишней минуты, повел их с Августом во дворец.
Ну, что ж, Дмитрий свое обещание выполнил до конца. Он ждал Карла и дождался. Увидел его — в тусклых, «глядящих на ту сторону» глазах уходящего вспыхнул неожиданно яркий огонь — и даже сделал попытку улыбнуться, но бледные, восковые губы старого императора лишь беспомощно дрогнули, и на них появилась пузырящаяся слюна, вытолкнутая последним судорожным выдохом. Тело Дмитрия напряглось, глаза распахнулись во всю ширь, и все кончилось. Мышцы расслабились, чтобы уже вскоре окончательно окаменеть, глаза потухли, а рот раскрылся, и из него на подбородок вытекла короткая струйка слюны…
Карл низко поклонился мертвому императору, и отступил в сторону, предоставляя возможность слугам заняться усопшим.
— Ваша светлость! — Тронул его за рукав высокий сутулый старик, длинные седые волосы которого, лежащие на опущенных плечах, отдавали болезненной желтизной. — С вашего позволения, я Александр Ной, Первый Нотарий Городской Общины Цейра. Не будете ли вы так любезны, проследовать за мной?
Карл лишь молча кивнул и вышел вслед за нотарием в коридор, где уже суетились слуги, завешивавшие черным крепом окна и зеркала. В сущности, он вполне отдавал себе отчет, для чего идет теперь в Цэйр, так что ни смерть Дмитрия, ни это поспешное приглашение его не удивили, но вот нынешнее его ощущение себя во времени и месте оказалось для Карла вполне неожиданным. И дело тут было не в том, как и когда, обратился к нему старый нотарий, и даже не в том, что, как оказалось, Карл пришел к Дмитрию действительно в самый последний момент, когда даже самого короткого разговора между ними состояться уже не могло. Просто вдруг оказалось, что это не Дмитрий возвращает ему давний долг своей матери, а он сам, Карл Ругер, пришел в Цейр, что вернуть долг Евгению, Ребекке, и только что, на его глазах, испустившему дух старику, которого помнил еще младенцем.
«Долг… Долги…» — Произнес мысленно Карл и вдруг увидел свою жизнь совсем другими глазами. Дорога, которую он прошел — длинный путь от первого крика в предгорьях Высоких гор до Мотты Серайи — состояла не только из коротких шагов и длинных лиг, но еще и из мгновений и дней, встреч и расставаний. Однако, прежде всего, она состояла из слов и взглядов, поступков и действий тех людей, которые встретились Карлу на ней, которые встретили его, вышли ему навстречу, или ушли с его пути в сторону. И сейчас было бессмысленно спорить со своим безупречным художественным чувством, которое утверждало — «Должник!». Потому что так оно и было.
«Долг. Должник…»
Но всех долгов ему было уже не отдать. И целой человеческой жизни не хватит, чтобы вернуть все, что задолжал он за любовь и ненависть, дружбу и равнодушие, за восхищение его картинами и за смерть от его меча, за мгновения счастья и печали, за вдохновение и страсть, за хлеб и вино, за солнечные восходы и закаты, за запахи трав и цветов, за жизнь и смерть.
«Жизнь…»
Они поднялись по короткой винтовой лестнице и оказались в небольшом отделанном ореховыми панелями покое.
— Вас ждут, ваша светлость, — нарушил молчание Александр Ной, указывая на двери, находившиеся прямо перед ними. — А вы, господин, — сдержанно поклонился он Августу. — Могли бы обождать его светлость здесь.
— Так, — согласился Карл, коротко кивнув верному Августу, и направился к резным, покрытым потускневшей позолотой дверям, открывать которые, впрочем, ему не пришлось. Кто-то, по-видимому, услышав голоса, распахнул их ему навстречу.
— Здравствуйте, господа, — сказал он, входя в просторный зал, где, разбившись на небольшие группки, его ожидали около дюжины мужчин. Большей частью это были старики, но Карл заметил и несколько молодых лиц, среди которых было одно…
«Вот, что значит порода», — усмехнулся он, качая мысленно головой.
Никого из этих людей он не знал, хотя, возможно, кое кого из них встречал когда-то давно. Но в те времена они были молоды и не значительны, и узнать их теперь, когда они стали стариками, он не мог. Тем более, не мог он знать молодых, однако внук — «Или правнук?» — герцога Дорогана был так похож на того молодого дворянина, который пригласил Карла на первую встречу с Евгением, что ошибиться было невозможно.
