— Миронег когда приедет к нам в Славград, — молвил он, все поколь нежно оглаживая рукоять меча, да воззрился на стоящего подле отца, — привезет меч для Горислава. Этот меч мне для него подарил правитель Аилоунен. Видел бы ты отец, как он прекрасен, этот меч… Имя которого Священный вяз.
— Миронег, — удивленно спросил, подошедший Храбр. — Ты, что был в Перевозе?
— По коням! — громким голосом скомандовал правитель. Святозар сел на своего без остановки, что-то говорящего Снежина, который взволнованный встречей с хозяином, все никак не мог успокоиться и потому тихо-тихо ржал, верно, желая поведать тому как он скучал и тосковал.
— Эх, Храбр, — ответил Святозар, когда, как и положено, он занял место рядом с правителем в начале колонны. — Я не был в Перевозе… Я их три дружины под командованием Путимира встретил в нескольких часах от Асандрии.
— Что? — раздраженным голосом переспросил правитель, и бросил недовольный взгляд на сына, точно в том, что его ослушались воеводы, был повинен Святозар. — Что ты сказал?.. Как это ты встретил их в нескольких часах от Асандрии?
— Отец, вот ты только не бросай в мою сторону такие взгляды и не сердись на воевод, — усмехаясь, и благодушно поглядывая на правителя, отозвался Святозар. — Понимаешь, они выслали лазутчиков в Асандрию, а те привезли им вести, что меня везут в престольный град на казнь. И эти бойцы вышли с тремя дружинами мне на выручку, — наследник громко засмеялся, и, зыркнув на хмурящего брови отца добавил, — а ДажьБог, торопил, торопил меня… Потому как он не хотел, чтобы восуры вступили в бой с сомандрийцами… ха…ха… ха. Наверно эти горячущие головы его совсем не слышали.
— Ты смотри на них, — гневно сказал правитель. — Я же им, этим, горячущим головам… я же им повелел ждать меня. Никуда без моего ведома не выступать, не переходить границы.
— Ярил, — заступился за воевод Дубыня, ехавший рядом с правителем по левую от него руку. — Ну, кто бы стал тебя ждать… Если им привезли вести, что Святозара должны казнить, кто будет выполнять твое повеленье. Я бы и сам тебя ослушался и пошел в Асандрию.
— Ага, — все тем же веселым и довольным голосом, иногда переходя на смех, продолжил наследник. — Видели бы вы этих ратников… Гляжу сами мокрые от пота, кони мокрые, торопятся, вскачь идут… Я их остановил, говорю, куда скачите? А они меня не признали, горячаться, за рукояти мечей хватаются, отдайте, говорят, нам нашего наследника, а то мы камня на камне от вашей не умытой Асандрии не оставим.
Ха…ха…ха! А я— то думаю, Аилоунен, войдя в Асандрию первым делом повелел, ее убрать и умыть… Уж он очень чистоту любит!.. Смех, отец, да и только!
— Это ты значит и там уже успел пошутить, над торопящимися к тебе на выручку воеводами? — мягко поспрашал правитель и тоже засмеялся.
— Точно, отец, я и там уже успел пошутить, — улыбаясь, ответствовал Святозар и придержал своего гордеца Снежина, который недовольный жеребцом правителя попытался того обойти, и, повернув к нему голову, даже попытался его куснуть, обнажив свои белые зубы. — Отец, — немного погодя проронил наследник. — Ты, как приедем в Колядец пошли гонца в Славград, чтобы Любава знала, что я жив и здоров и возвращаюсь домой.
— От, здравствуйте, проснулся, — усмехаясь, заметил ехавший рядом с наследником Храбр. — Дак, мы еще вчера послали весть к воеводе Творимиру, чтобы он выслал гонца в Славград, к Туру и Любаве, что ты идешь с нами.
— Ты, сынок, не беспокойся, — молвил правитель и придержал своего Удальца, который все время пытался перейти на трусцу и взволнованно косил правым глазом, на скалящего зубы Снежина. — Мы Любаве не сказали, что идем в Неллию выручать тебя, об этом только Тур и Ратибор знают. А ей я сказал, что на границе у нас с Неллией нелады.
Она как узнала, что мы уходим, заплакала, и сказала: «Отец, сначала Святозарик ушел… ушел и не слуху, не духу…а теперь и ты, чтоб вся моя душа за вас изболелась.» Но после успокоилась, утерла глаза и добавила: «Ну, раз надо идти… идите, а мы вас с детками ждать будем, тебя отец и Святозарика.» Слова отца про Любаву вызвали в душе Святозара такое чувство нежности и любви, что улыбка больше не покидала его губ. Не успели они проехать и часа, как посыпал сверху мельчайший дождь, мжица, порывистый ветер кидал и кидал его на голову. Святозар надел на себя плащ, поданный ему Стояном, и, прекратив всякие разговоры, уставился на раскинувшуюся перед ним бескрайнюю дорогу, на поля и луга, лежащие справа и покрытые невысокой, осенней травой и сухостоем, уже склонившимся иль поломанным от ветра и дождя. Он любовался величественными лесами, в которых росли: могучие дубы с твердой древесиной и желто-зеленой опадающей листвой, крепко— ствольные, стройные вязы, мощные, долгожители каштаны. Любовался нежными рощами, где рядами, врозь, а иногда и вместе росли березы, с тонкими опущенными вниз плакучими ветвями, с которых тоже тихо осыпалась листва, среди тех красавиц порой пряталась высокая с гладкой серой корой ольха, и осина, и усыпанная краснеющими ягодами купавая, красно-зеленая рябина. И душа Святозара наблюдая эти нетронутые людской рукой красоты, также замирала от нежности и восхищения.
Ветер, который гнал по небу еще с утра серо-синие, дождевые облака-тучи, а теперь примчавший мелкую мжицу, стал утихать. И как только он замер, точно прилег на дорогу, поля и луга, а может схоронился в лесу, пошел сильный дождь. Он был такой плотный и проливной, что остаться сухим даже под плащом не осталось надежды.
Несколько раз Храбр и правитель, беспокойными взглядами обозревая наследника, предлагали завернуть и остановиться в ближайшей деревни.
Впрочем, Святозар всякий раз отказывался, так как хотел доехать до Колядца, и там в доме воеводы передохнуть несколько дней, потому что слабость все еще сидела в его теле и точно прижимала своей мощью к седлу. К концу дня впереди закончились леса, а с двух сторон ездовой полосы пошли вспаханные буро-черные земли полей, и Святозар, из-под текущей прямо по лицу воды, увидел Колядец обнесенный деревянной, высокой, крепостной стеной. Заехав в сам город, направились по широкой мощенной камнем дороге. И наследник, вымокший до рубахи, утомленный дорогой да хлестающим в лицо проливным дождем, толком то и не смог разглядеть ни сам город, ни дома, ни улицы. Однако приметил, что, несмотря на ужасную погоду улицы, дома были очень чистыми, а идущий дождь нес на себе аромат свежести, осенней прохлады и сладость родной землей. Двор воеводы, к которому наконец-то подъехали, был вельми широким, и огорожен невысоким забором. Створки мощных, деревянных ворот были приветственно открыты настежь, ибо в доме воеводы ждали возвращения дружины правителя. Посему не успели они подъехать, и спешиться, как из дома торопливо выскочили воевода, его дружинники и слуги.
