— Дон Блю, Дон Блю, — скороговоркой повторил идальго, выглянув в окно и приступая к беглому обследованию комнаты.
— Догадываюсь не пансион благородных девиц, — следил я за Маршалси.
— Правильно догадываетесь, Вирхофф! Бард, поднимайся! — заторопил Маршалси Амадеуса. — Настала пора уносить ноги!
Бард поднялся, держась за стену и кривясь от боли. На лбу синела печать неразделенных чувств Молли.
— От любви до ненависти один шаг! — усмехнулся я над несчастным кавалером.
— Проклятая девка, — ругнулся бард. — Испортила инструмент.
— Идти сможешь? — спросил я покалеченного сердцееда-песенника.
— Придется смочь, — ответил за него Маршалси. — Отсюда только один выход… — Он вспрыгнул на комод и как штангист, поднимающий олимпийскую тяжесть, рыча и краснея, выломал потолочную плаху из гнезда. — На чердак… — таким же способом он разделался и со второй плахой, расширяя лаз. — На крышу… и на соседнюю улицу.
Несмотря на комплекцию, Маршалси ловко втянул свои килограммы веса в потолочную дыру. Тут же высунулся.
— И поживее! — поторопил он.
Один за одни, пачкаясь об известку и портя дорогостоящую одежку, мы с Амадеусом влезли в пролом.
— Чисто коты, — развеселился я, когда мы, гуськом, наступая друг другу на пятки, цепляя столетнюю паутину на уши и вдыхая килограммы пыли, крались к чердачному слуховому окошку.
Развалив пирамиду из корзин, уронив древний ларь с посудой, раздавив хрупкое в мешках, мы выбрались на крышу. Здесь нас заприметили местные пацаны и оповестили нашу погоню и зевак собравшихся на шум, свистом и улюлюканьем.
— Пошевеливайтесь, — подогнал нас с бардом Маршалси.
— Стараемся, — заверил я руководителя нашей эвакуации.
Спустившись с крыши на сараюшку, а с сараюшки на землю, что есть духу, понеслись по улочке. На смену свистящим пацанам пришли дворовые шавки, увязавшиеся следом и брехавшим на каждый наш шаг.
— Ах, Моська…, - швырнул я в лохматую преследовательницу подобранный камень. Камень пролетел мимо, а блохастый барбос залаял еще громче.
— Не дразните вы их, — рассердился Маршалси, предпочитавший не обращать внимания на лай.
— Они сдадут нас с потрохами, — предупредил я идальго.
На наше беглецовское счастье по пути нам подвернулся бродячий кот. Черный!!! Черней дыры во вселенной. У собак сразу произошла смена приоритетов, и они от нас отвязались. Мы миновали второй проулок, затем преодолели открытую площадь и вдоль ограды помчались дальше. Позади зацокали копыта верховой погони. Ловчие пока не видели нас, но с тренированным чутьем, верно, держали направление.
Пришлось подналечь и драпать с максимально возможной скоростью. Проскочили склады, диагонально пересекли постоялый дворик, протопотили вдоль стены монастыря, за храмовыми постройками спринтерским рывком, по краю свалки, через арык с фекалиями, по кишке вонючей улочки кожевников и снова через проулки, закоулки и перекрестки. Бежали, лишь бы бежать. Руководствуясь безлюдьем и инстинктом самосохранения.
Перевести дух притормозили возле чахлого фонтанчика. Сёрбая воду из собственных ладоней внимательно слушали, отстала ли погоня. На миг показалось так оно и есть и мы спасены, но неподалеку заржала лошадь, и послышался голос.
— Вы, трое отсекайте их от трущоб! Остальные за мной.
Судьба собиралась повернуться к нам немытым задом.
— Маршалси, нет ли у вас знакомых, где бы мы могли пересидеть облаву? — с малой надеждой спросил я приятеля.
— Знакомых? — переспросил Маршалси, с трудом переводя дух. — Есть один.
— Может он будет рад вас видеть? — пропыхтел Амадеус, не смотря на юный возраст, пыхтевший громче идальго, мужчины в полном расцвете лет.
— Он да, — согласился владелец капитанского орла. — А вот мы нет!
— И что же это за таинственный друг?
— Комендант Дон Блю, куда нас и так спровадят когда поймают.
— Тогда нам следует продолжить марафон, — порекомендовал я, и мы сорвались с места.
Вторая часть забега давалась с трудом. Амадеус начал отставать, Маршалси тоже. Мне как герою следовало держаться дольше, но и у меня самого заплетались ноги, а сердце долбило в ребра так, что те трещали.
Спасение пришло неожиданно. Мой вам совет, когда удираете чаше, смотрите наверх, а не только по сторонам и под ноги.
Пробегая мимо глухой стены, я заметил открытое окошко ниже уровня второго этажа.
— Маршалси, лезьте! — крикнул я идальго.
— Вирхофф! Я не гусеница и не ящерица! Тут три с лишним метра, — отверг мое предложение Маршалси.
Действительно было высоковато для его комплекции. Я уперся руками в стену.
— Лезьте, говорю! Потом втянете нас.
Повторять, слава богу, не пришлось. Маршалси вскочил мне на плечи (показалось, проехал бульдозер), и, подтянувшись, влез в окно. Тут же высунулся.
— Живо, Амадеус! — приказал я барду.
Бард повторил трюк, что обошлось гораздо легче. Последним был я. Пришлось только подпрыгнуть, Маршалси в момент втянул меня внутри дома.
— Тихо! — призвал Маршалси. Осторожно прикрывая окно.
За стеной раздалось цокот копыт.
— Куда они пропали? — послышался гермафродитский голосок преследователя.
— Найдутся! — пролаял пес-командир, и цокот копыт затих удаляясь.
Я, сдерживая дыхание, словно могли услышать преследователи и вернуться, оглядел внутреннее пространство здания, на случай дальнейшего отступления.
Кто, прижавшись, кто, согнувшись в три погибели, мы ютились на хрупкой спирали ступеней между первым и вторым этажами. По желобу перил, под сенью цветов в вазонах, тек ручеек, с водопадами и искусственными стрекозами от неплохого ювелира. В низу, в небольшом вестибюле, резные панно под мейскую старину, с позеленевшей медью, гобелен с генеалогическим древом, мебелишка а-ля ампир, халтурные поделки под старинное оружие. Вверху зальчик с тремя дверями, украшенных чем-то вроде иероглифов из нефрита. У каждой двери по кадки с лопоухим фикусом, а той, что левея, пара ящиков друг на друге.
— Лихо мы, — поднялся с корточек Маршалси, как и я, оглядываясь и озираясь.
