— Вовсе не поэтому, — спокойно ответил Конуалл, — и ты прекрасно это знаешь. Думаю все же, что будущее за Ним. Я, разумеется, отправлюсь к богам своих отцов, но очень может быть, что после меня Кэшел понесет на себе Его крест.
Ниалл покосился на друидессу Этайн, единственную женщину среди присутствующих. Лицо ее было непроницаемо. С тех пор как Этайн вырезала на четырех тисовых прутьях знаки огама, она, не сказав ничего о результатах гадания, замкнулась, и по лицу ее ничего нельзя было прочесть.
Внезапно взъярившись, Ниалл воскликнул:
— В Миде это у Него не пройдет! — И повернулся к Литеру, младшему своему сыну, наследнику королевства. (Танист Нат Ай поклялся, что в положенное время передаст ему трон.) Шестилетнему мальчику разрешалось сидеть за столом рядом с мужчинами. Вел он себя спокойно: такой уж был у него характер, однако в спорте и единоборстве проявлял азарт и сноровку, радующие отца.
— Поди сюда, сын, — позвал Ниалл.
Лигер повиновался. Вытянувшись, встал перед отцом; волосы ярко блестели. Ниалл наклонился и положил ему на плечи руки.
— Завтра от тебя уеду, — сказал Ниалл. Кругом все постепенно стихло. Так от брошенного камня расходятся на воде круги.
— Возьми меня с собой! — воскликнул Лигер.
Ниалл улыбнулся:
— Ты еще слишком молод, мой милый, — а потом, внезапно помрачнев, сказал: — Но ты должен сейчас передо мной поклясться.
Голос Лигера дрогнул:
— Готов поклясться, отец, что бы это ни было.
— Поклянись, что никогда не присягнешь римским богам.
— Это слишком тяжелый обет для короля, — сказал обеспокоенный Конуалл. — Кто знает, что будет с ним и с его народом?
— По крайней мере, он не уронит достоинство старой Эриу, — заявил Ниалл. — Выполнишь ли ты мой наказ, сынок?
— Да, — прозвенел на всю комнату детский голос.
IV
На подъезде к морю дорогу Ниаллу перебежал заяц, спасавшийся от лисы. Король подозвал к себе людей, оказавшихся свидетелями этого происшествия, и приказал никому об этом не рассказывать.
— Незачем пугать людей перед сражением. — Он поднял лицо к небу. — Я пойду туда, где ждет меня Морригу.
Старый его оруженосец Вайл Мак-Карбри не сказал ничего, однако худое лицо его омрачилось.
Прошло лет тридцать с тех пор, как в устье Боанда собиралась такая большая флотилия. Шлюпок, стоявших на берегу и покачивавшихся на волнах, было не пересчитать, так же как и воинов, сновавших вокруг. Более дюжины галер саксонской работы стояли на якоре у побережья. Ниалл прибил к форштевню своего корабля череп римлянина. В этот раз корпус корабля был выкрашен в красный цвет, цвет крови и огня.
День был безоблачный. Воины дружным криком приветствовали своего короля. Поднятое кверху оружие сверкало под солнцем. Рубашки и килты, плащи и щиты создавали многоцветную радугу. Сотни чаек носились над головой. Казалось, с неба летят снежные вихри. Ниалл спрыгнул с колесницы и быстро зашагал к кораблю.
Вайл, прищурившись, поднял голову и тихо сказал Катуэлу, королевскому вознице:
— Последний раз, помнишь, огромный ворон уселся на его щит. Что-то будет сегодня?
— Боюсь, больше мне его не возить, — сказал Катуэл. И поспешно добавил: — Я ведь уже не прежний легконогий юноша. Однако горжусь тем, что именно мне он доверил держать вожжи перед его последним походом, — поморщился. Опять он сказал что-то не то.
В своих предчувствиях он был не одинок. Последние месяцы то и дело случались события, предвещавшие беду. Это были не только мелочи, например, кукушка, прокуковавшая слева, но и приметы посерьезнее: в канун праздника Белтейна из могил доносились ужасные стоны. Старые женщины вязали амулеты для сыновей. Жрицы гадали и качали головой.
Это не было предчувствием тотальной катастрофы, такой, например, что случилась в Исе. Просто людям казалось, что их подстерегает большое горе, хотя никто не мог бы сказать, какое именно. Похоже, Ниалл, покоритель Севера, не разделял их настроения. Воины старались заглушить сомнения и с радостными криками следовали за своим повелителем. В откровенные разговоры с друзьями они не пускались, поэтому никто не знал, насколько глубоко и широко разлился этот холодный поток. Шум за спиной напоминал Ниаллу объединенный хор волков и диких котов.
Он пошел вброд к своему кораблю, схватился за перила и в один прыжок оказался на палубе. Высокий и красивый встал на носу корабля. Солнце осветило ему голову, и волосы зазолотились, как в юности. Взял в руки красного петуха и принес его в жертву Мананану, сыну Лера. Мечом отрезал ему голову и обмазал кровью птицы череп римлянина.
— Когда я с победой вернусь домой, принесу тебе в жертву белого быка, — закричал он.
Воины пошли к кораблям. Загремели весла, и флотилия двинулась в море.
Ниалл ни разу не оглянулся на свою землю.
Прошел первый день пути. Они разбили лагерь к югу от реки Руиртех в Койкет Лагини. Их никто не побеспокоил. Скота они, правда, тоже не обнаружили, даже отар не было. Перед ними раскинулось безлюдное побережье. Люди так и не оправились от горя, которое принесла им сатира Лэйдхенна. «Когда же они придут в себя, — думал Ниалл, — наверняка отомстят». Да ладно, он за себя постоит, но на этом дело не кончится: после него придется разбираться Нату Ай, а за ним — настанет день — и Лигеру. Такова уж участь короля.
С рассветом продолжили путь. Во все время путешествия погода стояла прекрасная. В последний вечер Ниалл позвал к своему костру вождей туатов. Их было много, и они не были похожи друг на друга: некоторые светлые, как и он, были и брюнеты, и рыжеволосые, встречались и седые. Одежда тоже была разная: кто в полотняной, кто в шерстяной, кто в кожаной. У некоторых вождей волосы были собраны в хвосты: такие прически были у галлов, тела крусини украшала татуировка. Здесь была представлена вся Эриу: от западных скал Кондахта до восточной колонии с побережья Далриады.
— Вы видите, что боги с нами, — начал он, — но они хотят, чтобы мы отчаянно сражались в бою. Прежде всего, нам нужно туда проникнуть, а для этого требуются хитрость и терпение. — О его намерениях они более-менее знали, а теперь он сообщил им подробности и терпеливо ответил на вопросы.
На юго-западное побережье Британии они высаживаться не будут. Римляне наверняка пронюхали о его затее и будут поджидать их. Пусть войска их сейчас и ослаблены, все же с помощью диких горцев, что живут к северу от реки Сабрины, они могут устроить им засаду.
— Мы, разумеется, одержали бы победу и продолжили путь, однако не обошлось бы без потерь, да к тому же у них нечем поживиться, — сказал Ниалл. — Не следует их недооценивать. — Он вспомнил сражение возле Дэвы три года назад и центуриона, произведшего на него впечатление. — Рим — старый зверь, но клыки у него сохранились. Лучше сразу идти к Лигеру.
