Сармат издал воинственный клич и двинулся вперёд, понимая замысел Сантора: — нужно разрядить обстановку и вселить уверенность в воинов; мысленно похвалил Сантора, и подозвал Ватона и вождя алан. Сантор, кратко и властно, без запинок отдавал последние указания: — Ты, Ватон с царём сарматов и Нританом, выдвигайтесь вперёд. Начнём со встречного боя. Ваши пять тысяч конницы должны показать нашу неустрашимость и обратить врага в бегство. Правый, левый фланг и пехота — остаются на месте и ждут моего рожка. Только по нему начинаем основные действия. Передать мой приказ всем моим воинам., Ясно? — Ватон утвердительно кивал, воодушевляясь уверенностью, с какой изъяснялся Сантор. — Да, мой царь, — говорил он, — я согласен с тобой, но ты, останься здесь. Твоя жизнь много весит для нас и не нужно пока рисковать. Твоё время ещё не пришло.
— Да, мой верный Ватон, — Сантор, поправил боевой шлём. — Я возглавлю резервный полк. Когда мой рожок пропоёт трижды — я введу полки и сомну их… Всё! Ведите воинов и покажите начало нашей неумолимой победы — он вздыбил коня и громко закричал: — Вперёд мои воины! Мы победим! Вы будете щедро награждены. За головы моего брата, Зиммелиха, царя Ассея и "путника" — самые щедрые награды! Вперёд мои неустрашимые воины и богатыри. Нас ждёт победа!
На стороне Сатира в ответ заиграли рожки Ассея и Зиммелиха… Словно невидимый дирижёр отдал команду музыкантам: тысячи стрел, затемняя утреннюю свежесть сентябрьского дня, ливнем полились с обеих сторон. Правый и левый фланг обеих армий остались недвижны… Братья, незримо чувствуя ситуацию, приняли одинаковые решения.
Сантор презрительно искривился и подумал: "Мы с братом одинаковы в своих решениях, но не в целях".
Началось: — встречным боем тяжёлой конницы. Сантор повернул коня и направил его к возвышенности… Сражение началось, но в душе всё равно оставался осадок: начало битвы, тщательно выстроенное и спланированное, испортил один человек — "путник".
— Слава Сантиру, царю Боспора! — раздался рев воинов, заглушаемый гулом копыт и взъёрошенной пылью Апи.
С другой стороны прогремело: — Слава Сатиру, царю Боспора! — Сантор многозначительно ухмыльнулся своим советникам и военачальникам, вселив в них уверенность, а про себя заметил. "Ватон прав: нельзя мне сломя головой идти вперёд… Велика цена победы. В нужный момент я переломлю исход сражения. Уж в чём, но в трусости меня никто упрекнуть не посмеет". Он пристально вгляделся в сближающиеся армии и удовлетворённо зацокал языком. Сармат и Ватон, впереди своих частей уверенно вели конницу к врагу, а в центре поля ожидал одинокий всадник со стягом царя всех скифов — Зиммелих. Он так и не возвратился назад — к своим. Зиммелих уже вложил лук в горит и, прикрыв левое плечо спинным щитом, ожидал первых всадников, выставив копьё и взяв в левую руку акинак. К нему торопились свои: — Сатир с поднятым мечом, царь Меотиды — Ассей с неизменной секирой. Зиммелих встретился глазами с возбуждённым Сатиром, заняв свое место справа и послал коня в мах. Долину огласил рёв скифов — Урра! — символ восхищения отцом Хораса — слепящим диском "РА"! Полк сарматских катафрактариев, ведомый "братом" Нритана, вошёл в неприятеля как нож в масло, нанизывая скифов на длинные копья… Схлестнулась сила с силой, воля с волей, ненависть с ненавистью, подлость с гордостью и честь и честью…
Напряжение не спадало. Сантор щурился, всматриваясь в происходящее на равнине. Хорошо был виден Сатир в окружении скифской гвардии. Брат рубился как богатырь, часто бросал короткие взгляды по сторонам. Он искал брата и не находил, а рядом маячила высокая фигура воина золотой тиары — Зиммелиха. Его окружили и отсекли… Левее, попав в окружение сармат, ожесточённо рубился неукротимый и доблесный Ассей…
Ватон смял сотни скифовской конницы; сарматский царь, отбросив щит: — направо и налево рубил и колол врагов — ненавистных сколотов и приближался к Зиммелиху, оттесняя всех, не боясь смерти и, держа позади брата — Нритана.
Рубка с переменным успехом и, это не могло не радовать Сантора… Советники не переставали бросать нетерпеливые взгляды, но он был спокоен и непоколебим. Один из тысячных, взмолился: — Пора царь, пора трубить!
— Нет! — Сантор отмахнулся, не переставая следить за ходом сражения. Подозвав трубача, сухо отдал приказ… Не ошибся он и на этот раз.
Рог Сантора пропел одновременно с рогом Ассея. Правый и левый фланги обеих армий двинулись навстречу. Теперь в сражении вступили все силы, за исключением резервного гвардейского полка Сантора. А, Позади, него, в яру, заржали нетерпеливо кони. Сантор грозно закричал: — Стоять! Ни шагу вперёд, рано! — Многотысячный рёв снова взорвал тишину: обе армии вошли в тесное соприкосновение…
Сражение продолжалось несколько часов и не выдавало перевеса ни одной из сторон. Сантор наконец решился и торопливо подозвал трубача. — Труби, вводим второй и третий эшелон. Резерв остаётся на месте…
Скоро, рядом с ним остались только его командиры резервного и отборного из лучших сарматских и боспорских воинов. Осталось самое тяжёлое — ждать и не упустить момент, когда противник вымотается и тогда — вводить резерв. Он попробовал отогнать нехорошие мысли и отвлечься, но не получилось. Образ Магиры ненадолго вспыхивал перед глазами и погас, растворяясь в шуме битвы и напряжённом ожидании. Сантор сжал до хруста пальцы и вытер выступивший пот… Его брат ввел все резервы. Он прошептал про себя. * Я отмщу за тебя моя жена. Отомщу. А в твою честь выстрою величественный храм богини Артемиды. Моя богиня!*
Когда центр его армии начал проваливаться под натиском Зиммелиха, Сантор с жаром потёр руки и обрадовался. — Дрон — глупец! — сказал он своим офицерам, — царь Дрон — глупец, — повторил он, не обращая внимания на недоумевающих командиров и, пояснил: — Дрон оголил правый фланг и бросил своих воинов в мясорубку и кашу. Он глупец. Сейчас мой брат завязнет там, а мы разобьём их левый фланг. Это то, чего я ожидал. Слава Зевсу! — Сантор просиял, не скрывая радости… Образ танцующей Магиры ярко вспыхнул и взволновал… Она обворожительно кружилась в танце, покачивая бёдрами и протягивала к нему свои прелестные руки и танцевала, маня за собой к левому флангу брата. Сантор улыбнулся ей, не обращая внимания на своих офицеров, подозрительно глядящих в его сторону. Он с жаром потёр руки, решительно надел золотой шлем с серебряными нащёчниками и скомандовал: — Труби! — Трижды взыграл рожок. Из яра донеслись короткие команды тысячных, нетерпеливое ржание боевых лошадей и гулкий топот мызыки победы. Резервный — пятитысячный полк в полном боевом построении, — клином, вышел из балки. Сантор, погнал коня и занял подобающее ему место — впереди. Его резерв, под начавшие испуганно петь скифские рожки, взял быстрый галоп и клином птиц устремился к левому флангу брата.
