Киммуриэль уставился на Громфа, желая, чтобы сейчас пришло время для их нового урока. Возможно, он смог бы проскользнуть в разум архимага и разгадать тайну этой интриги, где, казалось, все играют друг против друга.
Громф знал о действиях Джарлаксла, но не стал вмешиваться или вообще как-либо препятствовать наемнику. И все же, прося Киммуриэля помочь с посещением Хартаска, Архимаг работал в интересах Матери Квентл.
Но почему?
Темные эльфы могли идти очень быстро, особенно, вызывая спектральных скакунов и другие магические средства передвижения.
Но они не могли обогнать призывы, которые разнеслись от лагеря Хартаска, разбегаясь на север и на восток, от орка к гоблину, от огра к гиганту.
И вот, первый бой армии Хартаска оказался не против сил Эверлунда, не против Серебряных Рыцарей Алейны Яркое Копье или какой-нибудь другой диверсионной группы противника.
До самого конца огромной армии распространился слух, что голова дроу стоит сто кусков золота и вагон рабов.
Вскоре, огненные шары и молнии магов темных эльфов пронзили ночную тьму. И прекрасное оружие дроу развернулось и ударило, покрываясь кровью гоблинойдов.
Но сто валунов, которые метнули гиганты, поднялись в небо, вместе с роем оркских стрел и копий, и этот чудовищный натиск воинов Многих Стрел сокрушил отряд К’Ксорларрин. Некоторые бежали, спасаясь во тьме, но многим не посчастливилось.
Как и предполагал Громф.
ГЛАВА 23. ДЕКОНСТРУКЦИЯ ДРОУ
Она смотрела в языки пламени, так уверено и ясно, словно сидела прямо среди них. Сквозь треск, она слышала шум лагеря монстров. Теперь она была убеждена в том, что этот огонь принадлежал лидеру группы. Кэтти-бри глубже провалилась в свой транс, глубже в закрученные лабиринты своего магического кольца, глубже в свою связь с планом огня.
Костер взметнулся высоко в небо, обращая внимание собравшихся вокруг орков и великанов — внимание, которое спустя несколько минут было отвлечено резонирующими грохочущими звуками, донесшимися с юга.
Звуками пения, ударов оружия по щитам, земли, дрожащей под сапогами.
Какая-то огромная сила приближалась к этому лагерь в Ледяной Долине, расположившимся между западных пиков гор Раувин и Сверкающим Лесом — это был тот же лагерь, что загнал когда-то отчаявшегося короля Эмеруса назад в Цитадель Фелбарр.
Гоблиноиды и гиганты нервно переглядывались. Они знали о битве у Моста Сарубрин — по-крайней мере, некоторые разрозненные слухи — и слухи говорили, что Митрил-Халл прорвался.
Неужели это король Коннерад и его подданные идут теперь спасать Фелбарр?
Костер снова разгорелся, но это был не ветер и не сок, выступивший на ветках, горящих в костре. Монстры знали это. В завораживающем танце языков пламени, оттенок костра менялся, становясь то красным, то оранжево-белым, а сама жаркая вспышка оттеснила чудищ назад.
— Это колдовство? — спросил Барунга Фостон, лидер отряда ледяных гигантов и командующая этим лагерем. Едва вопрос слетел с её губ, как из костра показалось огромное горящее существо.
Ледяные гиганты запустили свои валуны. Те, кто стоял далеко от груды тяжелых камней, просто схватили в руки ближайших гоблинов, швыряя их в элементаль.
Но на пути Барунги и её товарищей поднялись живые языки пламени. Один гигант откатился прочь, огонь кусал его за волосы и одежду, а другой полетел на землю, оставляя за собой сноп искр и угольков, когда элементаль нанес тяжелый удар в его бледное лицо.
Но звуки с юга требовали еще больше внимания, чем вмешательство огненного существа.
Теперь ближайшие деревья Сверкающего Леса зашумели и затряслись, а песня зазвучала громко и ясно, приводя в бешенство орков, гоблинов и великанов, которые ненавидели дворфов больше любых других созданий.
Сквозь темные деревья полились сильные воины, и предводители монстров приказали построиться, готовясь к бою.
Но дворфы продолжали пребывать, ряд за рядом выходя из леса. Они шли идеальным строем, каждый щит поддерживал собою другой.
Растущая стена адамантина и митрила.
Растущая стена дворфов.
Раньше песня вызывала ярость, теперь она приносила с собой лишь страх. Потому что бородатый народец все шел, их ряды полнились.
Стрелы, копья и валуны полетели в дворфов, но лишь некоторые достигли своих целей.
Даже камни гигантов были отброшены стеной щитов, не нанося большого ущерба нападающим.
Как огромное облако серой тины, как сами океанские волны, дворфы были отлично защищены.
Не успела Баруга наконец убить элементаль, как вторая вылезла из костра.
— Потушите огонь! — закричала командующая на монстров вокруг, с дикими от ярости глазами бросаясь на огненного гиганта.
Гоблины и орки полезли на костер со всех сторон, держась позади элементали и забрасывая огонь грязью, скопившейся у костра, или раскидывая бревна своим оружием, вытаскивая их вперед, чтобы они могли прогореть.
В короткие сроки дюжина мелких костров сгорели, вместе с несколькими глупыми гоблинами, и Баруга с её силами смогли потушить вторую элементаль.
— Теперь дворфы, — сказала она своим гигантам.
Но в скором времени монстры узнали, что их проблемой станут не только дворфы. С запада обрушился организованный град эльфийских стрел, сконцентрированный на самой Баруге. Их направлял маг-наблюдатель, глядевший сквозь пламя и волшебным образом передававший сведения своему мужу дроу.
Дворфы, стоявшие на юге, взревели и бросились в атаку, сомкнув щиты в непробиваемую стену. Собранность, свирепость, несомненно, огромное число нападавших заставили союзников Многих Стрел в смятении бежать.
Девять тысяч дворфов в унисон крикнули: “На колени!”, как было положено в их песне “Ритуал марша”, и потому дворфы, создавшие стену щитов, как один согнули колени.
И тысяча арбалетов поднялись и закрепились над этими щитами, и, распевая свою древнюю песню, все разом выстрелили.
Первые ряды орков повалились вниз, корчась и спотыкаясь, и дворфы продолжили свой ход, забирая жизни раненных своими кованными сапогами.
Разгром был полным, лагерь сметен, монстры бежали, преследуемые эльфами Синафейн и серебряными стрелами Дзирта До’Урдена.
И в центре всего этого стоял Бренор Боевой Топор, распевая песню. И он никогда не чувствовал себя ближе к своим богам. Даже там, сидя на троне Гаунтлгрима.
Король Эмерус первым нашел его. Слезы оставляли дорожки на щеках старого короля Фелбарра. С распростертыми объятиями он подошел к Бренору, но чувства, переполняющие его, не дали дворфу вымолвить слова благодарности.
