Потом мы наблюдали за праздничным шествием — шествие возглавляло символическое изображение Ахура-Мазды в виде огненного сокола, побеждающего змей… то-то думаю, драконы бы поскрежетали зубами!
Конечно, Вия не могла так быстро развеселиться, и одна прогулка явно мало что меняла. Но тем не менее… Иногда я брал ее за руку, обтянутую тонкой замшей черной перчатки. Один раз толстая дама с корзиной орхидей протолкалась мимо в толпе, обдав нас запахом лука, и крикнула: «Эй, благородный сеньор, не хотите букетик молодой жене?» Цветок, я, разумеется, не взял.
Еще мы пили вино в на пороге какой-то лавки. Рука Вии дрожала, когда она поднимала под вуаль крохотный медный стаканчик. Я спросил: «Тебе плохо?» Она ответила: «Нет». Не знаю, может быть, это уже достижение, что ей не плохо.
Мы двигались то вместе с толпой, то — редко и без особого успеха — поперек течения. Федерико все время пытался завести со мной какой-то спор, но довольно быстро терял нить беседы. Время от времени к нам подходили его друзья — такие же молодые забулдыги. Федерико, похоже, знал если и не весь город, то большую его часть. Он представлял нас: «Мой хороший друг, Райн… ээээ… Гаев…. Он, знаете, ли этот… Магистр Драконьего Солнца. Тот самый, знаменитый. Даже великий, можно сказать. Позвольте отрекомендовать… Отлично говорит по-нашенски, так что чур не…. это… а, вот, не высмеивать, а то знаю я вас! А это его…. эээ… прекрасная подруга, она из Империи». Друзья вежливо смеялись и не верили в мое величие. Я тоже вежливо улыбался и закатывал глаза, пихая Федерико локтем — мол, не принимайте всерьез. Таким образом, взаимопонимание мы находили.
А потом нас вынесло на маленькую площадь, зажатую между каменными домами с одинаковыми ажурными башенками. Указующий перст Ратуши вздымался где-то по левую руку, напротив нее сиял верхним кольцом Огня Негасимого храм Ахура-Мазды. Здесь, на самой площади, на наспех сколоченном деревянном помосте, играло несколько вдрыбадан пьяных музыкантов. Ребята, похоже, впервые встретились сегодня, а инструменты увидели не далее, чем неделю назад — и все же мелодия, разухабистая, радостная и почти издевательски веселая взахлеб хохотала над площадью. И так же радостно танцевали люди — парами, группами, в хороводах… Время от времени кто-нибудь выкрикивал что-то типа «Слава солнцу!» или «Огонь небесный!» или «Амеша-Спента милостивые!», но все это тонуло в общем гуле толпы.
Я снова взял Вию за руку.
— Не хотите потанцевать, сеньора?
Мне показалось, что она усмехнулась… по крайней мере, что-то вроде смешка я услышал.
— А вот и хочу, благородный сеньор.
Музыка звала и звенела, время от времени прорывая общую смешанность и скованность ритма неожиданным всплеском гармонии, на несколько секунд начиная звучать почти красиво. Каждый раз на такой всплеск я сбивался и обязательно путал шаги… Впрочем, танцевать по всем правилам здесь было бы сложно: на площади все разбились на группы и танцевали свое, группы смешивались, хороводы разбивались… Было много смеха, много бурдюков с вином, передававшихся по кругу, много потерянных мантилий… Эй, праздник, значит, положено! Какая-то растрепанная женщина, возникшая неизвестно откуда, вдруг обняла меня и поцеловала горячими губами, а потом исчезла.
Танцевать не выходило.
А потом посреди ночи вдруг запахло розами. Я обнаружил, что нас оттерло от Федерико, но вот Вию я каким-то образом до сих пор не потерял.
— Это розы? — спросила она, на миг прижавшись ко мне: в толпе иначе было нельзя.
— Наверное, — ответил я. — Пойдем, посмотрим.
Мы свернули в узенький-узенький тупичок между домами. Через несколько шагов свернули еще раз. Там был, наверное, личный садик какого-то богача: крошечный кусочек земли, отгороженный витой чугунной изгородью, очень частой — мальчишки не пролезут. За изгородью мы увидели несколько розовых кустов — сейчас, в темноте, сложно было разобрать, какого цвета — и фонтан в виде львиной головы на стене. Из львиного рта вытекала тонкая струя воды и с тихим шелестом падала в бассейн. Здесь не было никаких огней, даже фонарных — фонари остались на людных улицах. Только звезды светили.
— Хорошо… — сказала Вия незнакомым мне мечтательным тоном.
Я удивленно посмотрел на нее.
— Правда, хорошо, — она откинула черную вуаль, посмотрела на меня прямо. — Иногда все-таки бывает, ты был прав.
— Не иногда, — ответил я. — Всегда. Даже когда плохо… Понимаешь, даже когда совсем-совсем плохо, надо понимать, что может быть и хорошо.
— Звучит глупо.
— Может быть, — покладисто согласился я. — Очень даже может быть.
Кто-то громко, надсадно захрипел совсем рядом, попробовал затянуть песню — и смолк.
А я наклонился к Вии и поцеловал ее снова. На сей раз получилось лучше, чем тогда, в доме Федерико… определенно, лучше. Она мне даже отвечала. Замедленно, а может, неохотно — но отвечала. Сердце мое сжалось… ни за что на свете не хотелось останавливаться, гори оно все огнем! Черт, почему я стою так неудобно — у нее за плечом?… Ей приходится выворачивать шею… Я развернул шаманку… кажется, даже немного приподнял ее в воздух — она была совсем легонькая. Крепко обнял. Так вышло, что мне никогда не приходилось держать в объятьях девушку, которая бы мне нравилась и уж тем более, которую бы я любил — Рая не в счет. И я понятия не имел, до чего это… эх, не знаю. Как рассказать?… Ощущение, будто ты под два метра ростом, и глаза у тебя в темноте светятся, и хоть что сейчас произойди — хоть землетрясение — сразишься со всем миром, с любой стихией один на один, лишь бы с твоей любимой все было в порядке.
Она легонько стукнула меня кончиками пальцев по подбородку, отстранилась. Шепнула:
— Мне воздуха не хватает.
— Дыши носом, — посоветовал я.
Вия усмехнулась. Потом расхохоталась. Через секунду мы с ней смеялись вместе.
— О духи всемогущие… — отсмеявшись, она вытирала глаза. — Ты хоть понимаешь, что первый раз… первый раз за все мои жизни мне кто-то в такой ситуации что-то похожее заявил!
— Какой-то у твоих альтер-эго был односторонний опыт, я тебе скажу. Мало ли. Со всяким бывает.
— Ну, большая часть моих альтер-эго была мужчинами. Так что, если по совести, я вообще сейчас занимаюсь жутким безобразием.
Я приподнял брови.
— Мне много раз говорили, что для определенного сорта взрослых мужчин я был бы очень даже привлекателен.
Вия рассмеялась снова, на сей раз мелко хихикая и вжимаясь лицом в котту у меня на груди. В какой-то момент хихиканье перешло во всхлипы.
Ну что сделал бы любой нормальный человек в подобной ситуации?… Я приподнял ее лицо за подбородок и поцеловал снова, очень мягко, осторожно, спрашивая разрешения. Разрешение последовало.
