Да, кстати, о лепешках: наверное, в Медина-дель-Соль они разумные. Я только и делал, что вертел головой по сторонам, запрокидывал ее вверх и поглядывал под ноги, однако умудрился вляпаться целых два раза. Не иначе, они меня специально подстерегали.
Несмотря на все эти подлые козни неодушевленных предметов, я умудрился довольно быстро разыскать дом нужного мне человека. Уверен, гербы[49] на стенах менялись местами у меня за спиной, одалживая друг другу фигуры. Вот уж невезение так невезение.
Как я уже говорил, нас, астрологов, слишком мало, мы рассеяны по разным городам и часто знаем друг друга исключительно по переписке… и все же в нашем мире невозможно прожить, не образуя сообщества. Вот и у астрологов так. Есть оно, это сообщество, есть. Гильдия Магистров. Именно она, чтобы показать свою значимость, дарует возмужавшим ученикам друг друга знания магистра… говорят, этому даже предшествует экзамен. Не знаю. Мне это звание даровали по просьбе короля Саммерсонского. Но так уж случилось, что именно магистра Альбина из Панеи я знал лично: он как раз был одним из трех знаменитых астрологов, которым король тайком — дабы, не дай бог, завистники не проведали — назначил встречу в монастыре Изиды на севере. И теперь я рассчитывал на его помощь.
…Расчет оправдался.
С магистром все оказалось на удивление просто: он весьма удивился, встретив меня здесь, без цехового знака и без денег, однако выпытывал не слишком дотошно. Больше всего его интересовало, не собираюсь ли я здесь работать, и надолго ли задержусь. Услышав, что не собираюсь и что уеду скоро, явно обрадовался и написал парочку рекомендательных писем к знакомым банкирам. Под конец беседы предложил остаться к обеду — я отказался, чем вызвал еще большее расположение к себе.
С крыльца в доме магистра я спускался вприпрыжку, за что и поплатился — поскользнулся, разумеется. Хорошо, уцепился за перила.
Полоса странных мелких неприятностей продолжалась и дальше, у банкиров. У одного меня облаяла собака и никак не желала успокаиваться, пока ее не заперли в другой комнате. Другого попросту не оказалось дома, и пришлось разговаривать через дверь с весьма сердитым слугой. Впрочем, меня это не особенно обескураживало: у одного я получил уже некоторую сумму денег, которой должно было хватить, пока не заработаю еще. В Медина-дель-Соль можно будет задержаться на пару недель. Отдохнуть заодно хоть немного. Если подумать, я давно не засыпал каждую ночь на одном и том же месте. Если не считать отсидки в Адвенте, но там, ясное дело, совсем другое.
На пути домой я, уже привычно уворачиваясь от падающих из окон предметов и огибая неожиданно появляющиеся на мостовой препятствия, да так, чтобы при этом не столкнуться ни с прохожими, ни с лошадьми, ни с повозками и паланкинами, зашел еще в пару лавок. И вышло, что к Федерико я вернулся не с пустыми руками, а с объемистым тюком ткани, перевязанным бечевой, под мышкой. Самое удивительное, что, таки поставив себе пару синяков (почти наверняка!) и поцарапав щеку, сверток я умудрился не повредить.
Вернувшись, я первым делом отправился к Вии — она была в своей комнате. Правда, само помещение приобрело более обжитой вид: мои распоряжения слугам не пропали даром. Наверное, и ванну она тоже приняла… да не наверное, а точно: когда я вошел в комнату, Вия спала, а голова у нее была мокрая. Волосы разметались по подушке.
Я сел на край кровати… Спящей она выглядела просто замечательно. Нежное лицо без всякого следа мрачных мыслей. Если бы еще не эта ужасная короткая стрижка… Все-таки женщины должны носить длинные волосы, иначе невольно думаешь о всяких неприятных вещах, вроде разводов и болезней. Впрочем, если ей угодно стричь волосы, пусть стрижет и дальше, я не собираюсь ей в этом мешать.
Собственное щемящее, теплое чувство вдруг показалось просто удивительным. Мне захотелось не то заплакать, не то заснуть, не то… нет, не знаю. Свет перевалившего за полдень дня, падающий в окно, вдруг показался невероятно, слишком ярким, а вселенная сосредоточилась до одной спящей девочки… Мне захотелось поцеловать ее, но я не осмелился, и тихонько вышел из спальни, осторожно притворив за собой дверь. На краю кровати я оставил сверток — там были подарки для Вии. Пара котт и вышитая женская камиза, которые, как я надеялся, окажутся подходящими ей по длине. Стоило, конечно, порядочных трудов разыскать готовые вещи, да еще в день праздника, но не зря же говорят, что в больших городах есть абсолютно все.
Все-таки отвратительные у Федерико слуги. В приличном доме меня бы сразу предупредили, что гостья спит.
Вия проснулась часа через два. За это время мне удалось отвлечь Федерико от картины и заставить его пообедать со мной. За обедом говорил, в основном, Федерико, увлеченно рассказывая о своих планах на будущее, заказчиках-идиотах и замечательных коллегах Насколько я знаю людей искусства, они обычно для своих товарищей не то что слова, междометия доброго пожалеют. Федерико был исключением: все у него выходили либо гениями, либо просто «своими ребятами» — ну ладно, что талантом не вышел, зато всех веселых девчонок в Медина-дель-Соль знает!.
Еще я разыскал в этом доме библиотеку: обширное, но пустоватое помещение, потому что последним книжником в семье был дед Федерико, умерший, лет пять назад, а сам Федерико книгами не интересовался. Тем не менее, кое-что интересное там было: я разыскал на полке одного из солидных шкафов «Философию истории» Иеремии Бента с весьма спорными комментариями де Мигайоса, примостился в старинном деревянном кресле (даже без обивки!) у залитого солнцем окна и, под аккомпанемент отдаленно долетающего сюда шума толпы и обрывков мелодий, погрузился в проблему доказательства божественности. Согласно ушлому жрецу-отступнику Бенту, которого в конце-концов покарал Кшатра-Варья, боги существовали, да… но вот как доказать их существовании?… Ведь просто зрения и слуха недостаточно: чувства весьма часто нас обманывают… Поставив такой вопрос, Бент пускался в пространные рассуждения, нить коих неискушенный читатель скоро утратил бы. Я неискушенным не был, но и мне приходилось туго. Зато время летело быстро.
Так меня Вия и нашла: забравшегося в кресло с ногами — каюсь, есть такая привычка! — с книгой на коленях.
Я почувствовал ее присутствие и вскинул голову… она, оказывается, стояла рядом. От нее пахло ромашкой и шалфеем, и на ней была одна из тех котт, которые я купил: одна половина ярко-зеленая, другая — белая. И ярко-желтая камиза. На плечи накинута расшитая мантилья, но голова не прикрыта.
Это была мантилья для замужней женщины: с плотной темной сеткой, которая хорошо маскировала лицо. Так можно без всякого риска даже на улицу выйти.
