Ополоснув лицо и руки ароматной водой из поданной жрецом чаши, Ану-син повторила за ним слова из гимна во славу Мардука, за которыми последовала клятва на древнем непонятном ей языке. Ану-син понимала лишь то, что сейчас она дала обет молчания: что бы ни довелось ей увидеть в нухаре башни Мардука, это останется в ней и умрёт вместе с ней. После этого она начала медленно, поддерживая руками подол царской мантии, подниматься по лестнице. Всё было ей знакомо: точно так же всходила она когда-то на вершину зиккурата в храме Иштар, Дарующей воду, так же ей воздавали почести оставшиеся внизу жрецы и паломники, так же распевал гимны храмовый хор, — и вместе с тем непривычно волнующе. Ведь она поднималась к святилищу самого Мардука, чтобы провести там ночь в присутствии некоего божественного явления! Что сулила ей эта ночь? Какие тайны могли открыться ей? И что скрывалось за той древней клятвой, которую произносили «божьи невесты» и которая налагала на их уста печать вечного молчания?..
Наконец Ану-син вошла в нухар; на алтаре ярко горело священное пламя. Его свет не достигал дальних стен, и Ану-син не сразу смогла разглядеть занавес, за которым находилось ещё одно помещение. Зайдя за этот занавес, она очутилась в небольших уютных покоях, своим убранством напоминавших спальные: об этом свидетельствовало широкое и низкое ложе под расшитым полотняным пологом на четырёх столбиках. Балдахин украшали наверху два полузмея-полугрифона, искусно отлитые из чистого золота. Покои, тихие, укромные, таинственные, слабо озарялись единственным светильником. Оглядевшись, Ану-син села на ложе и приготовилась ждать.
Неизвестно, сколько времени прошло с тех пор, как Ану-син вошла в святилище, но вот двери растворились бесшумно и словно сами собою, и в нухаре появилось странное существо. Как будто похожее на человека, оно тем не менее имело невероятно длинные конечности и крылья за спиной, от которых исходило голубоватое сияние.
Глазам Ану-син стало даже больно от этого сияния, и она опустила голову. Душа её была в смятении и страхе. В предчувствии чего-то волнующего, необычного, часто и гулко забилось сердце.
Не звук шагов, а колебание воздуха дало ей понять, что загадочный и вместе с тем пугающий посетитель вдруг оказался рядом с ней. Ану-син вскинула на него глаза и убедилась, что вблизи существо, поначалу нагнавшее на неё столько страха, мало чем отличается от обыкновенных людей. Это был человек, и Ану-син была с ним знакома. Сияние рассеялось и погасло; конечности укоротились до размера рук и ног обычного взрослого мужчины. Перед Ану-син стоял… Латрак.
— Перевозчик?! — изумлённо воскликнула она, не веря своим глазам.
Спаситель Ану-син, когда-то познакомивший её с болотным народом маршекасу, за эти годы, что они не виделись, нисколько не изменился. Та же густая курчавая борода, покрывавшая лицо до самых глаз, и те же необыкновенные глаза — громадные, молодые и ясные, полные лазурного огня.
— Я должна была догадаться, что ты — не совсем человек, ещё тогда, когда мы встретились на болотах, — сказала Ану-син и улыбнулась, чтобы сгладить впечатление от неловкости, вызванной столь неожиданным открытием. — Время не властно над тобой; более того: твоё необычное появление здесь может объясняться лишь одной причиной — твоим божественным происхождением. Могу ли я предположить, что в тебе воплощено одно из обличий Бэла-Мардука?
Латрак многозначительно усмехнулся и неопределённо покачал головой.
— Для чего ты здесь? — продолжала расспрашивать Ану-син, внимательно наблюдая за его лицом. — Разве не для того, чтобы совершить обряд «священного брака» и тем самым ознаменовать наступление Нового года и нового правления?
— Ты права, Ану-син, — наконец, выслушав её, заговорил Латрак, — моё предназначение именно в этом: сходиться с «божьими невестами» в праздник акиту, продолжать древнюю традицию и время от времени напоминать людям, что это мы создали мир таким, каким он стал по окончании первобытной эпохи тьмы и хаоса. Ты не ошиблась, назвав моё происхождение божественным. Я — один из ануннаков, тех шестисот духов, которые служат Бэлу-Мардуку и которых он разделил на две половины: одни должны жить на земле, среди людей, другие на небе. Знаешь ли ты, что первые цари появились по воле богов и благодаря нам, ануннакам? Обряд «священного брака» служил и служит именно этой цели: сохранять божественное семя в династиях смертных правителей. Мы, ануннаки, сходимся с земными женщинами — «избранными». Когда у такой женщины рождается мальчик, ему заранее уготованы трон и власть; девочки же наследуют своим матерям. Тебе следовало бы, разумеется, когда-нибудь узнать, что ты явилась на свет от моей плоти. Да, Ану-син, в твоих жилах течёт кровь ануннаков, но твоя земная, смертная, сущность оказалась сильнее! Всем, чего ты добилась, ты обязана прежде всего самой себе! Потому что если человек, обычный или наделённый удивительными способностями, хочет чего-нибудь со всем пылом души, то непременно достигает своей цели…
Ану-син слушала, и изумление её всё росло. Могла ли она предположить, что её родным отцом окажется Латрак — Перевозчик, её спаситель и божество в одном лице?..
— Я всегда оставался рядом с тобой, не выдавая своего присутствия, но иногда оставляя подсказки на твоём нелёгком пути, — продолжал Латрак. — Не знаю, суждено ли нам встретиться снова, но лучше, чтобы ты сейчас узнала кое-что о своём будущем. Ты победила Нина, но берегись! Твой сын, Ниний, кровь от крови, плоть от плоти Нина, станет повелителем Ассирии. Он снимет с тебя корону царицы тогда, когда ты не будешь готова к этому, а если ты попытаешься удержать власть, он предаст тебя смерти без колебаний. Позаботься о близнецах, отправь их куда-нибудь подальше от Ассирии, потому что придёт день, когда Ниний пожелает избавиться от них, только будет некому встать на их защиту. Тебе предначертана славная судьба, Ану-син, ты станешь той, кого народ Аккада назовёт Восстановительницей, и твоё имя — имя царицы Шаммурамат, властительницы двух царств, — переживёт века. Но всё же помни, что брошенное копьё часто ранит того, кем оно брошено: расплата за смерть Нина придёт к тебе в облике вашего сына. Ты — мать, ты не сможешь обезопасить себя, нанеся предупредительный удар: ведь тогда тебе придётся причинить зло Нинию. Но ты сможешь стать той, чьё исчезновение породит множество слухов и навсегда останется неразгаданной тайной…
И опять в полутьме нухара блеснули холодным неземным огнём пронзительно-голубые глаза Латрака.
Это была их последняя встреча. Проговорив с отцом почти всю ночь, Ану-син под утро уснула, а когда проснулась, Латрака в нухаре уже не было.
Итак, время великих свершений приближалось. Коронованная на трон Ассирии, царица Шаммурамат с необычным для женщины рвением начала строить воинственные планы. Её решение готовить поход против соседнего Эламского царства, давнего непримиримого врага ассирийцев, армия приветствовала восторженными возгласами. Потом были походы в Египет и Ливию, в Персию и Эфиопию.
Царица Шаммурамат одерживала победу за победой. Всюду, где проходила ассирийская армия, она прорезала сквозь горы проходы, прокладывая замечательные дороги, а на равнинах возводила курганы в качестве гробниц для своих командиров, погибших во время похода. Желая обессмертить себя и сократить путь к Экбатанам, Шаммурамат снесла скалы и построила очень красивую дорогу, которая ещё много лет носила её имя. Решив начать войну против индов, она вызвала лучших корабелов из Финикии, Сирии, Кипра и других приморских земель и приказала им построить речные суда — так у Ассирии появился первый в истории государства флот.
Чиновники, как и военачальники, прощали Шаммурамат всё, что им не нравилось в ней, за те рассудительность и отвагу, с какими она устраняла все препятствия на пути к возвышению Ассирии. Своим государственным умом она охватывала и разрешала как все вопросы в целом, так и отдельные мелочи. Она права, говорили царедворцы, что и сейчас, при подросшем сыне — законном наследнике престола, ещё притязает считаться властительницей Ассирийского царства.
