Гадина, ты подлая га... – он не договорил из-за усилившихся в животе колик. Только состояние полной недвижимости делало муку хоть немного терпимой.
Саламат не смог бы отравить тебя. Даже если бы очень захотел, – Ива озаботилась обнаружившимся на бархатистом рукаве крохотным пятнышком, попытавшись осторожно оттереть его краем ногтя. – Моему любезному братцу ни до чего нет дела. И не было с самого начала. Он сидит сиднем в своем бестиарии и занимается исследованиями, – она хихикнула. – Его совершенно не заботят дела большого мира. Все эти хитросплетения политики... он никогда ею не интересовался. Так что Саламата как ты его себе представлял, не существует. Зато есть я.
Красное. Красное зарево слепило глаза, а в ушах слышался шум прибоя. Или это был победоносный рев его войск? Лиса били озноб и жар одновременно. Но он держался, хотя и не понимал зачем. Проиграть так глупо, так безнадежно. И кому? Девице играющей в повелителя Тьмы.
Чего ты добиваешься? – слабеющим голосом прошептал он. – Я выполнил бы сделку... играешь заодно с Наместником? Хочешь его победы?
Ее, похоже, позабавило такое предположение.
Это напрашивается само по себе. Нет. К Наместнику я равнодушна. Да и вообще... с чего ты взял, что я хочу хоть чьей-нибудь победы в этих ваших мужских играх?
Наконец руки не выдержали и с ноющей болью подломились, уронив Лиса грудью на подоконник, откуда он сполз на пол. Он погружался в алую бездну раскрывающуюся перед глазами все глубже, под безграничный в своей злой радости победный рев войска и сладкий голос своей отравительницы:
Слабая женщина пытающаяся играть против злых мужчин на их поле для начала должна озаботиться уравнением сил. Кровь – не вода, ею нельзя умываться постоянно. Очень скоро люди захотят передышки, и сами её попросят, согласившись на условия того, кто сможет обеспечить спокойствие...
Разгром. Полный и бесповоротный. Степняки из Синетрии так и не прибыли на поле боя. Гридни Яромира, похоже, остались в долине тепло встреченные чудовищами, которые как оказалось, служили Лису. Его собственные воины постыдно бежали с поля боя, при виде страшной участи постигшей их товарищей. Ни варвары, ни чудовища, пленных не брали. Почерневшее небо исторгало молнии, точно Боги за что-то гневались на своенравных детей.
Никогда еще в жизни Эйстерлину не было так плохо. У него бесславно едущего впереди небольшого авангарда истрепанного воинства болело сердце. А рядом не было ни верного Вардена, ни Вилоуса... никого. Кроме лишившегося почти всех преданных ему людей Крейгана впавшего в какую-то черную прострацию.
Но ведь это еще не конец? – шептал он сам себе, чувствуя, что вот-вот и сознание от огорчения помутится. – Я еще поборюсь. Еще достану глотку этого подлого сукина сына. Всех их. Или... или хотя бы сохраню своё.
У него из рук выбили меч, разом покончив со многими мечтами. Но оставалось еще одно оружие, к сожалению не такое безупречное – политика.
Наместник, погруженный в свои думы, не видел, с какой ненавистью смотрит на него Крейган. Между тем рука в темной латной перчатке сомкнулась на рукояти маленького отточенного лучше всякой бритвы кинжала.
Боров. Безмозглый боров, уничтоживший все с таким трудом созданное некогда Драконом, – едва слышно шевельнулись губы Крейгана.
Наводненный готовыми к бою, нервными из-за непонятного небесного явления солдатами лагерь больше походил на осажденную крепость. Проверялись доспехи, острилось оружие, что-то мастерил кузнец, поились кони. Черные переговаривались, скупо делясь мыслями и обмениваясь мнениями. Тем не менее, внешне все выглядело очень естественно.
Но чем еще как не нервозностью объяснить отсутствие всяких разговоров о появлении Дракона? Да не одного, а с компанией под стать себе. Седой жилистый, но не старый мужчина, в котором сразу узнали Реваза – начальника Драконьих Призраков. Лысый здоровяк с порезанным лицом – никто иной как сам Гуно Весельчак, слухи о деяниях которого опережали друг друга.
Даже о них было сказано не больше пары слов. Что уж говорить о шедших с ними пленниках. Какие такие пленники? Баба да мужик. Кто такие? Да не все ли равно. Тем более после того как их отправили в яму, за мужиком явились тут же. С ним желал поговорить сам Биргер Риттрэнский. Ну, бабу оставили. Бабенка хоть и симпатичная, а выглядит как чокнутая.
Велари сидела в кромешной темноте в мокрой пахнущей нечистотами яме и, задрав голову смотрела как темно-фиолетовая туча рождает беззвучные золотые и мертвенно-серые стрелы молний. В этих озаряющих мир вспышках ей виднелись тени. Может это были тени ходящих поблизости солдат. А там кто знает, может еще чьи-то. Она сидела ничего не слыша и только лишь думая о том, кто захватил её в плен.
«Тольяр? Был ли это он, или в этом неверном свете, мне снова начали являться видения? Было темно, но даже так я хорошо видела его лицо. Он или нет. Нет, потому что если это был он, то он не мог меня не узнать. Это чушь. Если это был он, то... лучше не думать. Дракон – зря я согласилась на это дело. С самого начала оно плохо пахло. Что теперь, когда он обрел «крылья»? Правда, что теперь, когда я так глупо попалась этим извергам? Виселица. Смерть под темным небом в эту страшную неприродную грозу, как это глупо».
Сидеть в яме ей пришлось очень долго. Туча все висела, бросаясь россыпями перунов, а в воздухе витал слабо ощутимый запах дождя. Но дождь не шел. Так же как не шли к ней. Мысли скользили, не задерживаясь в голове, только две возвращались раз за разом с каким-то ехидным упорством.
Был ли тот парень Тольяром и если да, то почему он не узнал её. И еще Велари думала, как ей выбраться. Незаметно даже для себя она обшаривала взглядом землистые края ямы и высокую металлическую решетку (неужто с собой тащили из самой крепости?). Бессмысленно даже пытаться пробить железо голой рукой под силу единицам. Тем самым полумифическим героям, живущим в сказках о добром волшебстве и справедливых правителях.
Нет, решила она. Просто сидеть на месте и ждать своей участи глупость. Преступление вот так смириться из-за минутной слабости.
«Я еще посмеюсь над собственными мыслями», – твердо пообещала себе Велари. – «Сидя где-нибудь в теплом веселом месте за кружкой эля. Обязательно посмеюсь, а потом брошу монетку музыкантам, пускай сыграют «Дочку Пирата», буду танцевать пока не упаду».
Ей связали руки, но ловкая и гибкая от природы девушка, повозившись, сумела вывернуть левую кисть, предварительно исцарапав её чуть не до крови. Дальше было легче. Разминая затекшие руки, Велари примеривалась, дивясь глубине своей вынужденной обители.
Глубоко вздохнула и на выдохе вцепилась пальцами в твердую почву. С усилием подтянулась, кое-как находя опору для ног. Вцепилась уже выше. Подтянулась. Еще раз. Небольшой выступ в земле показавшийся ей надежным на поверку оказался предательски коварным. Рука, вырвав камень, соскочила и Велари вместе с небольшой осыпью сорвалась вниз.
Проклятье! – вырвалось у неё. Пальцы с непривычки болели. Девушка зло саданула в землю кулаком и, немного успокоившись, снова полезла вверх. Это было непросто, руки болели и начинали неметь. Ей даже стало казаться, что из-под ногтей начала сочиться кровь. Стиснув зубы и перечисляя про себя все известные ругательства, она упорно ползла вверх. До тех пор пока дрожащая от напряжения рука не коснулась кованой решетки. Ячейки были слишком узки, чтобы даже помыслить о забрасывании в них ног. Каблуками пришлось упираться в мягкую здесь наверху землю. Припав глазом к решетке, Велари сумела заметить, что поблизости вроде никого нет. Но выбраться наружу все равно было бы очень непросто – мешали металлические щеколды снаружи.
«Ну да, конечно, глупостью с моей стороны было бы поверить, что все так просто» – стараясь думать спокойно, чтобы разочарование не стало отчаяньем, рассудила Велари. Одна нога то и дело соскальзывала. – «Что же делать?!»
