снарядами, были уверены, что везут снаряды.
– Как открыли – там кирпичи? Слышал… И виновные не пострадали, поскольку всюду наши. Были редкие случаи, когда нас вынуждали назначить виновного, пусть одного-двух расстреляют, зато остальная команда остаётся на постах и до времени затихает. Мы живучи, уж сколько лет!
– Хотелось бы надеяться.
– Даром что ли столько техники теперь в распоряжении?
Но оба подумали: а бунты всё равно случаются, и тут без посторонней помощи точно не обходится.
– А ни у кого не возникал вопрос о портальной системе?
Министр записал, поднял голову:
– Продолжай.
– Противник, предположим, знает о наличии детских домов, и кого мы в них готовим. Прощупал подходы, вычислил лидеров… Я бы на их месте так и поступил: вышел из портала, начал разговор, увёл с собой на фронт и показал, как из телят делают мясо. А когда лидеры своими глазами увидят, что им приготовили, начинает зреть бунт.
В тот день они расставались с министром очень тепло, были обещаны и всяческая помощь, и материальное вознаграждение. Коленька Иванович уже подумывал об отставке: время не спокойное, пока не случилось – нужно исчезать. Но отставку не принимали, просили ещё годик послужить.
Теперь Коленька Иванович искоса наблюдал: сдвинут красный ящик или не тронут.
Если их инструкторы просчитали момент, то тревожная кнопка не подаст сигнала.
– Лампон и ты, Ухарева, я могу о чём-нибудь попросить?
– Без подлости? Говори.
– Хочу глянуть документы. Вон, в той красной обложке. Всё у вас на глазах, без обмана.
– Что там есть интересного?
– Моё заявление об уходе. Давно собирался уйти, не отпускали.
– Ладно, сейчас. – Лампон направился к полкам. Ухарева перегородил дорогу.
– Ничего не трогай. Может, это ловушка. Тебе же сказали, что нас разведут, как детей.
– Ладно, – Лампон вернулся к директору, заглянул в лицо. – Это там кнопка, которая подаст сигнал тревоги?
– Там просто моё заявление. А кнопку я сам покажу. Вот её трогать нельзя, приедут военные.
– Показывай.
В который раз Коленька Иванович похвалил себя: мне бы государством руководить, было бы больше толку.
В стене, под вымпелом, углубление, в нём, под стеклом, настоящая кнопка. Бунтари столпились вокруг, согласились, что директор, похоже, говорит правду.
– Видишь, куда запрятали? – зашумели довольно сыщики.
– И всё равно, я настаиваю: стол обыскали – больше ни к чему не прикасаемся, только внешний обзор. – Ухарева уставился на Лампона. – Ты понял – объясни своим. Иначе приедут, и пойдём мы с тобой не на фронт, а на колбасу, для других детских домов.
Коленька Иванович рассчитывал, что между двумя лидерами возникнут разногласия. А они должны возникнуть, такова природа.
– Ухарева! Пусть возьмёт своё заявление. Ему пора на отдых. – Лампон тут же и подтвердил расчёт.
– А я сказал, до тебя не дошло? Ни к чему не прикасаться! Выживет Коленька Иванович и без заявления. На выход! И кабинет запрём, чтобы никто ничего не сдвинул.
Лампон задумался, выходя в коридор.
– Послушай, командир. Мы могли сдвинул стол, зацепить ещё что-то. Может, военные уже в пути.
– Не думаю. Стол он сам мог сдвинуть, уборщица тоже. Здесь кнопку никто не устанавливает.
– А он говорил…
Ухарева схватил приятеля за плечи и хорошенько встряхнул:
– Ты хочешь всё испортить? Ни слова о том, кто… Заруби себе на носу!
– Ладно. Остаётся только ждать – приедут или нет.
– Приедут. Связи нет – пришлют специалиста. А когда от него не получат сообщения, сами поднимут тревогу. У нас есть день, чтобы унести подальше ноги. Находим глухую деревню и живём в ней, налаживаем жизнь. С продуктами, в первую очередь.
– А кто не с нами?
– Пусть дождутся «спасателей» своих, мы никому не навязываем, раз сами не понимают.
А назавтра в корпусах остались два десятка девочек и шесть мальчиков, они не хотели уходить далеко от своих кроваток. Им не понравились обещания бунтарей: да хоть на соломе будем спать, лишь бы не на фронт. Эту команду возглавила Лепека – большой знаток конфет.
Весь штат сотрудников был заперт в подвале, на хороший замок, и ключ восставшие унесли с собой. В ту же ночь Коленьке Ивановичу приснился сон. Очередной праздник, под громкую музыку.Он привычно занял место на главной трибуне, в актовом зале.
– Завтра мы с вами расстанемся, ребята. Поедете жить в город, каждый получит квартиру. Я просто хочу предупредить: вы попадёте во враждебную среду. Они, живущие там, не хотят работать. Им сто рублей не деньги.
– О-о! Сто рублей! Дайте мне, я всё сделаю, – послышалось из зала.
– Веди себя хорошо, Смотынь. И запомни: тебя там будут называть иначе. Выдадим документ, где будет фамилия, имя и отчество. Вы все должны привыкнуть к новым именам и откликаться.
– А когда мы побьём лентяев палками?
– У вас ещё будет время. Мы к вам придём на помощь, и вместе так их отделаем!
– Ура! Отделаем, да! Я жду дня. Это уже будет завтра?
– Надо потерпеть. Вам сначала следует осмотреться, научиться повторять за ними. Они идут в магазин, вы следом. Они что-то покупают, и вы это покупайте. Первое время будет трудновато привыкнуть к такой жизни, но вы у нас самые терпеливые, не зря же мы купили столько конфет. Ешьте, там вам никто конфет даром не даст.
– А мы их палками!
– Вот торопиться не надо, будет приказ. А до того дня вы подметаете улицы, по которым они ходят и бросают мусор.
– Поймаю – и палкой, палкой!
– Так нельзя. У них там свои правила. Вызовут милицию, потом посадят в тюрьму. Вы же не хотите, получив квартиру, уйти в тюрьму? Когда совсем привыкнете, дальше всё пойдёт, как по маслу.
– Сливочному? Я люблю
