— Тот самый крест!.. — пронеслось по войску.
— О чем задумались, служивые? — возвысил голос боярин. — Али забыли призвание свое священное — стоять на защите Народа и Отечества, Царя нашего богоданного и славной царевны, быть оплотом надежным для матерей и отцов своих, жен верных и малых детушек?! Али хотите, недругов лукавых наслушавшись, отдать народ свой на поругание идолищу поганому, кровопийце бессовестному?! Кто еще спасет его, как не вы?
Боярин Андрей закашлялся (все еще давало знать недавнее покушение), но ему на помощь пришла Танюшка. Подскочив к знаменосцу, она вырвала у него из рук хоругвь. Тот от неожиданности чуть не упал, а царевна, высоко подняв хоругвь, крикнула во весь голос:
— Вперед, на врага!
Пытаясь взмахнуть знаменем, Танюшка порвала древком верхнюю часть платья, чуть приобнажив грудь. Но, не замечая этого, она решительно двинулась вперед по дороге. Следом за нею с поднятым крестом последовали боярин Андрей, воевода и все войско.
— За Царя, за Отечество! — крикнул боярин.
— За Царя, за Отечество!!! — воодушевленно отозвалась дружина. И это было уже не прежнее деморализованное воинство, но сплоченный боевой отряд, готовый ради спасения Родины совершить любые чудеса ратного подвига.
* * *
— Что это мы так усердно ищем? — услышала за своей спиной Баба Яга.
— Да так, почитать перед сном, — не растерялась она и, обернувшись, увидела перед собой Даму В Черном.
— И кот твой тоже, я вижу, большой книголюб? — небрежно, будто продолжая светскую беседу, говорила Дама, помахивая алым веером.
— Да, вы знаете, — воодушевилась Яга, — как дорвется, так за хвост не оттащить. Все читает и читает. И даже по ночам. Свечек на него не напасешься. Я уж ему говорила…
— Мне все время кажется, что я вас где-то видела, — совершенно не обращая внимания на болтовню Яги, проговорила Дама.
Яга заметно побледнела и невпопад выпалила:
— Да, мне многие говорили, что я похожа на Пугачеву… — И осеклась под пристальным взглядом Дамы.
— Мне кажется, не помешает позвать стражу, — зловеще процедила та. И, резко повернувшись, направилась к дверям, но в этот момент подскочивший кот намертво вцепился в ее юбки. Дама даже онемела от такой наглости и совершенно неожиданно завопила дурным голосом:
— Помогите! Убивают!!
Дверь в библиотеку распахнулась, как по команде. В ней маячили физиономии Каширского и Херклаффа. Но дверь оказалась узковата для двоих, и они, бранясь друг на друга, благополучно в ней застряли.
— Щелкай пальцами! — крикнул Яге кот, продолжая удерживать истошно визжащую Даму.
Яга вытянула руку, и… и здоровенная шаровая молния полетела в сторону двери. Два заклятых друга, маг и людоед, проворно залегли. И вовремя. От дверного косяка на них полетели щепки и камни. Дама в ужасе рванулась что есть сил и, оставив свои черные юбки в когтях кота, побежала к дверям. Там она, споткнувшись о лицо Каширского, упала, дрыгая в воздухе ногами в черных чулках и продолжая издавать вопли на манер полицейской сирены.
— Бежим! — бросил Яге кот, уже направляясь к противоположной двери.
— А книга?
— Уже у меня! Бежим скорее, а то они скоро очухаются!
И Яга, выпустив еще парочку молний в сторону двери, поспешила за котом, сжимавшим в лапах объемистый фолиант.
А за кучей-малой из мага, людоеда и садомазохистки возникла готическая фигура князя Григория.
— Лежим? Отдыхаем? — зло и ехидно осведомился он.
— Да я их!.. — придушенно выкрикнул Каширский. — Пусть только с меня слезет эта..
— Я вам не «эта»! — окрысилась Дама, — они меня раздели и хотели… Ай! Перестаньте кусаться! — взвизгнула она, обращаясь уже к Херклаффу, приложившемуся зубами к ее белому бедру.
— А фы менья не искушайте! — отозвался тот.
Мрачно взиравший на все это безобразие князь в конце концов не выдержал и, топнув ногой, рявкнул:
— Встать! Догнать и поймать! Немедленно! — И процедил сквозь зубы: — Придурки.
* * *
Скоморошья повозка весело катилась по колдобинам Мангазейско-Царьгородского тракта. Лошадьми правил Антип, а Дубов с Мисаилом сторожили дядю Митяя, который содержался связанным в «соломенном закутке». При этом они вели неспешную беседу.
— Ну расскажи, Савватей… то есть Василий Николаич, как ты все-таки его выследил? — спрашивал Мисаил.
— Ну, это долгая история, — махнул рукой Василий.
— Так ведь и дорога не близкая, — возразил скоморох. Василий поудобнее устроился на низенькой скамеечке и приступил к повествованию:
— Главное в нашем деле — уметь увидеть связь в вещах и явлениях, которые, казалось бы, ну никак не связаны между собой. И могу сказать тебе, а заодно и себе в утешение — то, что мы претерпели в переходах княжеской усыпальницы, не прошло напрасно.
— Ну еще бы, — подхватил Мисаил, — у меня до сих пор, чуть вспомню, коленки дрожат…
— Нет-нет, я в другом смысле, — перебил Дубов. — Как ни странно, именно там, на кладбище, и находился главный ключ к разгадке многих тайн.
Мисаил кивнул, хотя по его лицу Василий увидел, что тот из его речений мало что понял. Тогда детектив стал объяснять в более популярной форме:
— Помнишь ту белокаменную часовню с изваянием маэстро Черрителли? Будь у меня такая же безупречная память, как у тебя, то я, конечно же, запомнил бы надпись, адресованную дорогому Мелхиседеку Иоанновичу от скорбящих вдовы, сына и дочери. Но, конечно, столь редкое и невыговариваемое имя в моей памяти не задержалось. А зря — иначе я сразу насторожился бы, когда его услышал, — Василий указал в сторону закутка. — Димитрий Мелхиседекович. И только оказавшись еще раз на кладбище и своими глазами прочтя надпись под изваянием, я сообразил, в чем дело. И вот тут-то я припомнил ваш с Антипом рассказ, который поначалу пропустил мимо ушей как не имеющий прямого отношения к нашему делу.
— Какой рассказ? — несколько удивился Мисаил.
— Ну, о том человеке с бородой, что чуть не ежедневно ходит молиться в семейный храм-усыпальницу Загрязевых. И уж тут все встало на свои места: этот бородач — ни кто иной как дядя Митяй, или Димитрий Мелхиседекович, сын того Загрязева, которого изваял знаменитый Черрителли. Но столь часто он посещает усыпальницу отнюдь не для молитв за упокой души своих родственников, а с несколько иными намерениями.
— С какими? — не понял Мисаил.
— Через особый подкоп наш уважаемый дядя Митяй забирался в запутанные ходы-переходы усыпальницы князей Лихославских, где в одном из укромных уголков он и оборудовал известный нам тайник. В котором складывал изъятые из оборота золотые монеты и драгоценности. Потом он их, конечно, переправлял куда-то дальше, но этими махинациями займутся более компетентные органы.
