Ознакомительная версия.
Магистр выпрямился, чувствуя слабые отголоски снедавшей его жажды жизни, и повертел перед глазами обновленной конечностью, по которой все еще перекатывалась искрящаяся волна. Не сдерживаясь, он широко ухмыльнулся. Амаггета по-прежнему осталась неоплодотворенной, – семя Луззита, естественно, было настолько же эффективно, как обычная вода, – и растратила дарованную ей энергию мироздания, но на этот раз не впустую, а на Валлента. Тот смог припасть к источнику жизни и излечиться. И еще он наконец-то почувствовал долгожданную сонливость.
Валлент ощущал в себе достаточно сил для решающего шага, но пока не знал, в каком направлении его сделать. Желтое вещество Мегаллина и магическое кольцо Деррека дали магистру – возможно, даже против его воли – силу, о какой он не мог и мечтать, будучи следователем Отдела и, впоследствии, владельцем магазина «Бытовая магия». Понять, как правильно применить эту силу, и стоит ли вообще это делать – такова была его ближайшая задача. Придя к такому заключению, магистр стряхнул остатки сна и прослушал двенадцать ударов часового колокола. «Полдень», – машинально отметил он, удивляясь, как мог проспать так долго.
Полученная от взбесившейся вороны рана почти не болела, и он протянул к ней руку, чтобы пощупать ее пальцем. Ладонь наткнулась на россыпь остроконечных бугорков, разбросанных по шее. Из некоторых сочилась неприятно липкая влага, цветом и консистенцией напоминавшая гной.
Он поднялся и подошел к маленькому зеркалу, висящему на дверце шкафа. Так и есть, с десяток лиловых «фурункулов» покрывали всю заднюю сторону шеи. Следовательно, придется выбрать рубашку с высоким воротником, чтобы раньше времени не напугать окружающих. Валлент ничуть не взволновался по поводу обезображенной, пожелтевшей шеи, все еще испытывая что-то вроде эйфории после вчерашнего удачного опыта по перекачке энергии мироздания в собственную конечность. Рука и сейчас была словно новенькая – мощный поток ауры полностью заделал брешь в его жизненной оболочке и восстановил ее потерю. К сожалению, взглянуть «проникающим» зрением через зеркало на шею не получалось. Оно и понятно – невидимое излучение его тела попросту не отражалось от простого посеребренного стекла. Однако магистр подозревал, что эти «прыщи» – вполне, впрочем, безболезненные – служат скорее для приема внешней энергии, чем для ее растраты. Недаром ведь Мегаллин именно так использовал свою мазь. Валлент буквально кожей ощущал, как эти маленькие, слегка гноящиеся вулканы греются от потоков «бесхозной» ауры, которой насыщено пространство, и отдают ее остальным частям тела. Основная ее часть, кажется, стекалась к паховой области, а другая, видимо, продолжала питать зрительные нервы, наделяя их невиданными свойствами. Так или иначе, от изобретенного Мегаллином вещества имелась одна явная польза – новое зрение, и еще одна предполагаемая – способность воспринимать разлитую повсюду «ничейную» ауру. «Или она принадлежит некоему Богу? – подумал вдруг магистр. – Нет, я сам скоро им стану, вот только научусь творить жизнь. Дело за малым!»
Есть совершенно не хотелось, поэтому магистр ограничился обычными утренними процедурами, умылся и плеснул в кружку холодного чая. Тисса, как ни странно, торчала в своей комнате перед трюмо, хотя обычно в это время она или возилась по хозяйству, или толклась на рынке. Валлент хмыкнул и заглянул в рабочий кабинет, чтобы прихватить к себе в комнату четвертую тетрадь Мегаллина. Где-нибудь после полудня можно будет нанести один-два визита или поставить какие-нибудь опыты с собственной аурой, а пока у него была масса времени. Давно уже он не чувствовал такого умиротворения, а также уверенности в успешном завершении расследования. Гнусный толстяк и кровавый вивисектор Шуггер не уйдет от него и признается во всем, нужно только припереть его к стенке и не дать увильнуть от честного ответа. Развалившись на кровати, следователь отыскал закладку, оставленную им накануне, и продолжил чтение.
«804. 5 марта. Вчера присутствовал на завершающем дипломе Веннтина. В библиотеку набилось человек тридцать, заняли все стулья и ближайшие подоконники. Эннеллий жутко горд своим лучшим (и единственным) учеником, и это понятно, тот продемонстрировал отличную подкованность по всем вопросам. Да и тема у него была эпохальная: «Магия как инструмент управления народными массами». Ничего не скажешь, масштабно мыслит парень. Я уже думал (а может, не только я): «Сейчас послушаю и враз смогу манипулировать людьми по своему усмотрению», но не тут-то было. Он построил свою теорию не на прямом управлении страной, а лишь на содействии законной власти, и это верно. Дело ли мага – с «народными массами» возиться? А Император тогда зачем? В общем, он целый час, наверное, излагал свои выводы и всякие рекомендации государственным деятелям, и как толковый маг или два могут помочь им наладить жизнь в стране, чтобы все были довольны. Завязал в одну кучу и Народный совет (вот уж совсем бестолковый орган), и Канцелярию, и Орден, и даже медицинскую Академию – все, что мог. И даже театр. У меня чуть голова не вспухла от всяких подробностей про разные имперские учреждения (моя-то тема попроще будет). А потом самые смелые маги его доклад комментировали и даже высказывали мелкие замечания, но все как один, конечно, сходились во мнении, что работа проделана колоссальная и прямо-таки общемирового значения. Тут они, по-моему, через край хватили (однако я, впрочем, всего лишь стажер, и им виднее). Веннтин просто рдел как мак от собственного величия. Завершил «обсуждение», конечно, сам старик Эннеллий такими примерно словами: «Магическое учение сделало очередной шаг вперед. Но, как и всякая теория, положения рассматриваемого диплома нуждаются в практическом подтверждении. Недавно было принято решение (Императором, а не мной) о создании филиала Ордена в Азиане. Маг (я надеюсь, что мы все признаем его таковым!) Веннтин мог бы на практике доказать справедливость своих построений, став главой этого филиала…» Он распинался еще минут десять, искренне полагая, что сам Веннтин будет от такой перспективы в восторге (Мастер, видно, думал, что делает ему очень приятный сюрприз). Однако физиономия докладчика оставалась каменной, и я подумал, что пожизненная (скорее всего) ссылка в чужую страну для него – как нож в сердце. Но разве мог он отказаться? Это означало бы признание собственного бессилия, неспособности претворить свои теории в жизнь. А он был такой гордый и высокомерный, что скорее позволил бы загнать себя на дно моря, чем расписался в своей несостоятельности как мага-практика. И он, конечно, сказал, что готов служить Империи там, куда она его направит, и даже попытался радостно улыбнуться. Да, куда меня самого судьба забросит через несколько лет? Надо, пожалуй, привыкать жить отдельно от родителей, на всякий случай – потом легче придется, если в какую-нибудь провинцию отправят. Только бы не в Азиану!
Ознакомительная версия.
