Из всех щелей, как тараканы, одновременно высыпали вооруженные люди. Обстановка накалилась. Одно неоторожное движение могло спровоцировать шквал огня. Ивар оглядел дула, направленные на него, и хмуро рявкнул:
– Я пришел сюда за своей женой!
– Она тебе не жена, отродье! – На пороге дома вырос здоровенный детина с ружьем.
Ивар узнал в нем старшего брата Киры. Это лицо запомнил еще в прошлый раз, когда болтался на цепях под деревом. И совершенно не удивился, когда парень прицелился и положил палец на спусковой крючок с явным намерением перейти от слов к действиям.
– Я просто хочу поговорить с Кирой, – процедил Ивар.
«И увидеть свою дочь».
О ребенке он боялся упоминать вслух просто потому, что не знал, какую версию рассказала родным охотница. Родство с лекхе могло поставить под угрозу благополучие новорожденной, и Ивар был готов утаить правду, лишь бы только убедиться, что с малышкой все в порядке.
– Хрена с два ты с ней будешь разговаривать когда-либо еще, – отрезал старший брат Киры. – Хватило и того, что ты распускал свои руки. Пожалуй, я отрублю их тебе перед тем, как окончательно пристрелить и выбросить труп в канаву.
Ивар скрипнул зубами.
– Кира просила меня не убивать никого из вас. Наверно, я тоже оторву тебе руки, просто чтобы ты не мог стрелять и помешать мне увидеть жену.
Показалось, что охотник опешил от такого заявления. Но в следующую секунду он злобно прищурился.
– Ты что, не боишься смерти? Зачем явился сюда? Кира вернулась в семью, где ее место. Она не хочет никого видеть.
Ивар испытал новый приступ ноющей боли в сердце. Его охотница не только бросила его, она унесла с собой его дочь. И отказывается видеться теперь? После тех сладких дней, полных любви и нежности, которые между ними были? Неужели он чем-то так обидел ее? Неужели в глубине души она всегда таила злость на него?
Усилием воли Ивар подавил бушующие внутри эмоции и заявил:
– Пусть она сама скажет это мне в лицо. И я уйду.
– Ты до хрена хочешь, – покачал головой охотник и дал знак своим.
Ивар сжал кулаки, приготовившись встретить град пуль.
– Не смейте стрелять!
Ивар нашел взглядом женскую фигурку в дверях и едва не застонал от облегчения. Его охотница, бледная и нетвердо стоявшая на ногах, но сердитая, как дикая кошка, оттолкнула брата и побежала к нему через двор. Он стоял и не мог поверить своим глазам. Единственная женщина, которую Ивар когда-либо любил. Мать его ребенка. Она бежала к нему.
Кира на ходу развернулась и врезалась в Ивара спиной, широко растопырив руки. От столкновения он даже не покачнулся, зато сообразил, что происходит. Охотница закрыла его собой!
– Первый, кто выстрелит, будет иметь дело со мной! – завопила она что есть мочи.
Полтора десятка вооруженных мужчин удивленно переглянулись между собой.
– Тебе не кажется, что это я должен стоять впереди? – вполголоса заметил Ивар, наклонившись к уху охотницы.
Она чуть повернула голову, и у него пропало все желание юморить по-черному в патовой ситуации. На лице Киры ясно читалась печать перенесенных страданий.
– Зачем ты пришел? – простонала она. – Они же убьют тебя! Ты только все усложнил!
Похоже, дома ей пришлось несладко.
– Я никогда не расстанусь с тобой, – упрямо заявил Ивар, еще больше сгорая от желания забрать свою семью из этого ада.
– Это мы еще посмотрим, – к ним медленно приблизился ее брат.
– Коля! – ахнула охотница, потому что дуло его ружья смотрело прямо на них.
Ивар молниеносно из-за ее плеча перехватил ствол оружия, крепко сжал и отвел в сторону. Никто не посмеет целиться в его женщину, пусть будет хоть трижды ей брат. Охотник силился помешать, но не смог. Его лицо перекосилось. Рука взметнулась, и воздух рассек звук пощечины. Кира дернулась и отлетела на землю.
– Предательница! – зашипел он на сестру. Потом поднял голову и приказал наемникам: – Связать обоих! И в клетки!
Вооруженные люди сомкнули круг.
29
Ты разбила мне сердце, Майя. Я так тебя любил! Но ты… ты всегда любила лишь того проклятого лекхе. Не меня. Не моего брата. Спала с обоими, но никого из нас так и не любила. Помнишь, как выкрикнула это мне в лицо? Ты помнишь, сука?
Ты посмела мне отказать. Я не верил своим ушам. Ведь поначалу все шло, как обычно. Мы встретились с тобой под покровом ночи подальше от любопытных глаз. В том самом амбаре, который ты выбирала для свиданий с лекхе. Мне нравилось брать тебя именно на этом месте, в стоге сена. Я представлял, что он, твой ненаглядный Петер, смотрит на нас и обливается кровавыми слезами. О, как же это заводило меня!
Но в ту ночь ты выглядела агрессивной. Не дала поприветствовать себя нежным поцелуем. Начала кричать, что тебе надоело терпеть, и ты хочешь все рассказать своему мужу.
Терпеть?!
Мужу?!
Нет. Встань. Встань на ноги сейчас же! Прекрати реветь, тебе еще не больно. Пока еще нет. Я сам решу, когда тебе станет больно по-настоящему. Я – твой муж. Я! Я люблю тебя, а ты – обожаешь меня. У нас уже трое прекрасных сыновей и дочь.
Что?!
Я не мог ушам своим поверить. Ты никогда так себя не вела. Захлебываясь в слезах, ты швырнула мне в лицо наполненное ядом признание, что моими были только двое первых детей. Ты посмела рожать еще двоих не от меня? Ты чувствовала себя виноватой за все те годы, которые прожила, обманывая моего брата?
Ну и что, что для всех он считался твоим мужем! Он – никто. Я твой муж! Слышишь меня? Вставай! Я – твой муж, твой хозяин и твой господин.
Вытри кровь. Не могу это видеть. Быстро!
Та свадьба была ошибкой. Я говорил отцу. Я говорил твоей матери, этой старой дуре. Я говорил размазне-братцу, что он должен отказаться от тебя, ведь ты путалась с лекхе, ты грязная. Но он уперся, как баран. Ну и поделом ему. Жить с ветвистыми рогами, воспитывать неродных детей – подходящее наказание для такого, как он.
Но ты испортила мою месть. Разрушила все планы. Зачем ты родила этих двух щенков! Мальчишку и девчонку. Я же считал их своими! А ты…
Я не мог выдержать такого предательства. Моя душа кровоточила. Хотел бы я, чтобы ты испытала хоть малую толику той боли, которую причинила мне! И тогда мой разум очистился от наваждения, которое ты насылала на меня своей красотой, и все прояснилось.
Да, я точно знал, как следует поступить.
Ты так радовалась рождению дочери, Майя! С таким упоением целовала ее крохотные пальчики! Так наполняла меня умилением при взгляде на вас двоих.
Твоя дочь, вроде бы, недавно сделала первые шаги? Что, если она случайно упадет с лестницы и свернет свою тонкую шейку? А? Тихо! Тихо, я сказал! Не вопи так. И не вздумай проболтаться моему брату. Ты меня знаешь. Ведь знаешь, да? Знаешь…
Перечислить тебе имена всех, кого я убил за дело и просто так? Нет? Не хочешь послушать? Ну и зря.
Ну тише, не надо плакать, милая. Ш-ш-ш! Иди сюда, я тебя обниму. Клянусь, что не трону Киру. Клянусь. Никогда не причиню ей зла, как бы ни хотелось. Но за это ты расскажешь мне, где находится жила. Ведь твой лекхе наверняка выболтал секрет в одну из встреч? Я не на всех бывал. Ведь выболтал, да?
Что ты говоришь? Где она находится? Ах, вот где…
Спасибо, моя драгоценная Майя. Я буду любить тебя всю жизнь, до конца дней. Твоя потеря станет невосполнимой. Мой брат будет скорбеть, но я разделю с ним эту скорбь. Как делил твое тело. И стану горевать в три раза больше. Потому что ты всегда принадлежала мне, а не ему.
Ты была моей первой любовью, Майя. И останешься последней. Прости, будет немного больно.
Прощай, моя несравненная.
По моему лицу катятся слезы, когда я вспоминаю ту ночь. Говорят, что мужчины не плачут, но мне совсем не стыдно. Я оплакиваю тебя, Майя. Я обещал, что не трону твою дочь, но ничего не говорил по поводу истребления отродий.
