— Все спокойно, — сказал Свияд. — Я уже не спал, все тихо.
— Что случилось? — спросил Буевит.
— Сурочец кричал во сне. «Вельдар» или как-то так… Буевит склонился над Нехладом, но Радиша остановил его:
— Обожди. Он не спит. Мне доводилось видеть людей, впадавших в подобное состояние, не нужно его будить.
— И бесполезно, — хмуро добавил Торопча. — Мы с Тина-ром тоже насмотрелись. Не то чтобы много, но вдоволь.
Невысказанное опасение стрелка, что забытье, как в последний раз в Новосельце, может продлиться несколько дней, оказалось безосновательным. Вскоре веки Яромира дрогнули, он открыл глаза и сказал:
— Не тревожьтесь, со мной ничего не случилось. И у нас есть надежда. Я… был услышан.
— Ты звал какого-то Вельдара. Кто это? — спросил Торопча.
— Тот, кто уже помог нам однажды.
— Хозяин Ваутвойтар! — сообразил Тинар. — Но разве он может помочь нам здесь? Ведь это Езгаут…
— Теперь, когда Иллиат больше нет, ничто не заградит ему дорогу, — ответил Нехлад. — Жрецы сказали мне ждать…
— Ты говорил, что Древлевед намного опережает нас, — напомнил Свияд. — А теперь советуешь ждать? И что это за жрецы такие, чьи они, можно ли им доверять?
— Я не успел разобраться, — сказал Яромир. — Не успел понять их, но мне показалось, что это жрецы самого Вельдара, Владыки Эйаткунваута. Повелитель благословенных деревьев и душистых трав, мохнатых зверей и вольных птиц, ползучих гадов и вездесущих насекомых, великий и могучий царь жизни и бог леса, ходит, как ветер: нет ему преград, и где ступает нога его, кланяются ветви ему и замирают почтительно младшие дети его, а старшие дети поют хвалу… — Нехлад резко мотнул головой, словно сбрасывая оцепенение. — Так они говорили о Вельдаре. Что это, как не жреческий гимн божеству? Во всяком случае, они нерушимо верят в его доброту и отзывчивость.
Его прервал резкий крик сокола, скользнувшего над верхушками тальника. Подул ветер, ветви качнулись, и из зарослей шагнули люди. На них были одежды из грубо выделанной кожи, на плечах лежали небрежно наброшенные волчьи шкуры, оскаленные пасти болтались за спинами. В руках они держали костяные рогатины. На темных бородатых лицах читалось напряжение.
— Спокойно! — сказал Нехлад, движением руки останавливая Буевита, уже потянувшегося к мечу. — Это они, служители Вельдара. Они не причинят нам вреда.
И вот появился человек верхом на олене. Откуда именно, никто толком не заметил, хотя каждому померещилось что-то свое: то ли из травы поднялся, а может, прямо из дерева, раскрывшегося, словно книга, шагнул или соткался из порывов ветра.
Лесовики склонились перед ним, и Нехлад с ближниками, помедлив, тоже: глубокий взор внушал трепет, хотя в нем не было ни тени угрозы.
— Снова ты? — голосом царственным, хотя напрочь лишенным высокомерия, чистым, как колокольный звон, воскликнул он, глядя Нехладу в лицо. — Но теперь на тебе печать великой силы, и я чувствую, что сердце твое все еще ноет при воспоминании о ледяном дыхании Иллиат. Ты выдержал схватку с ней, поединок, в котором не мог победить, но сумел не проиграть. И ты произносишь давно забытые имена… Скажи, откуда тебе известно, как называли меня много веков назад?
— Правду сказать, до последнего мгновения я боялся ошибиться, — ответил Яромир. — Но позволь, я расскажу все после. Нам нужна твоя помощь, Вельдар из Хрустального города.
Владыка леса нахмурился, и солнечный свет вдруг сделался тусклее, а улегшийся было ветер напомнил о себе печальным холодным вздохом.
— Не напоминай мне о том, чего больше нет, — тоном, не терпящим возражений, приказал повелитель Эйаткунваута. — Я — последний свидетель былого, и воспоминания гнетут меня. Теперь и навеки я — хозяин леса, владыка мира, который создал только сам и только для себя. Если ты еще раз заговоришь о прошлом, я рассержусь.
— Но, Вельдар, ты ошибаешься. Не все еще утрачено безвозвратно!..
* * *
О Хрустальном городе Незабудка знала только понаслышке. Но когда, очнувшись, увидела тонущую в густой утренней тени горную долину, на которой темнели шрамы руин, ни на миг не усомнилась, что попала именно туда.
Девушка поднялась с неудобного ложа, оказавшегося просто плащом, брошенным на землю. Каждое движение давалось с трудом, должно быть, забытье было долгим.
Терн и боярышник глушили зловещий оскал полуразрушенной стены, оставшейся от большого строения. Напротив, шагах в сорока, начинались руины дворца.
Было тихо, словно весь мир затаился в напряженном ожидании.
Неподалеку паслась лошадь, а рядом сидел на камне Древлевед и помешивал что-то в булькающем котелке. Больше вокруг никого не было, однако мысль убежать от зловещего старика Незабудка сразу отбросила. Этот не из тех, кто упустит. Да и куда бежать-то?
— Что ты сделал с остальными? — спросила она нетвердым голосом.
— Я? Решительно ничего. Они мне не нужны.
— Отвечай, иначе… — упрямо сказала Незабудка, не зная, чем закончить.
— Хочешь им помочь? Ну так мне сначала помоги. Не знаю, рассказывал ли тебе Нехлад, что я умею исполнять желания? Воплощать их во всей полноте и совершенстве замысла, на что сами люди неспособны. Помоги мне, а я не останусь в долгу. Я исполню любое твоё желание. Что ни скажешь — все станет по слову твоему.
— Я не верю тебе, — сказала девушка, ловя себя на том, что изо всех сил старается обнаружить в завораживающем голосе старика фальшь, игру. Безуспешно.
— Веришь, — спокойно сказал он.
— А если я пожелаю, чтобы ты умер? Древлевед расхохотался:
— Не пожелаешь! Тобой управляет любовь, а не ненависть. Тебе есть о ком позаботиться, есть кому помочь… кого спасти. И еще у тебя есть время подумать. А я пока, в подтверждение своих добрых намерений, исполню одно твое желание… даром.
— Сначала скажи, что ты имеешь в виду! — потребовала Незабудка.
В одном она была уверена: от этого чудовища получить что-то даром невозможно. Древлевед, легко читая ее сомнение, насмешливо развел руками.
— Твой дар, что же еще? Вернее, твое умение чувствовать людей, их нужды, скорби и боль. Умение предвидеть путь к спасению. Тебе ведь очень неуютно без дара?
— Ты ведь отлично знаешь, что дар изменил мне! Или это ты его отобрал? А теперь вернешь украденное как одолжение?
— Ты не понимаешь, девочка моя. Я ничего у тебя не крал. Я только исполнил желание одного человека, которому твой дар доставлял все большее беспокойство. Догадываешься? Да, речь о твоем отце.
У Незабудки перехватило дыхание.
— Ты лжешь!
— Зачем мне лгать? Ты Ярополка радовала и славу Стабучи приносила лишь до поры. Но измыслить выгодный союз, достойный такой чудо-девицы, оказалось непросто, вот и встревожился Ярополк. Почему, думаешь, он позволил тебе жить в отдалении? Для удобства твоего и людей-просителей? Он не хотел, чтобы ты его нутряную подлость учуяла. Еще возьмешься «исцелять», а без подлости власть у него никак не складывалась…
