Места столкновений солдат Кольтена с мятежниками встречали имперского историка догола раздетыми телами убитых тифанцев и сломанными древками виканских копий (железные наконечники солдаты уносили с собой). С поверженных противников снималось все: одежда, обувь, доспехи и, естественно, оружие. Туши убитых лошадей тоже забирали, оставляя на примятой траве темные следы запекшейся крови.
Дюкр больше ничему не удивлялся. Подобно тифанцам, историк тоже начинал верить, что Кольтен превзошел свою человеческую природу. И не только он сам; похоже, этот виканец сумел каждого солдата и беженца сделать сверхсуществом, для которого нет ничего невозможного. И все равно надежд на победу почти не оставалось. Численное превосходство армии Камиста Рело было внушительным. В его армию влились жители четырех больших городов и десятка малых; отовсюду подходили пешие и конные отряды кочевников. Изрядную долю составляли крестьяне, которые воевать толком не умели, зато ненавидели малазанцев и были готовы лезть напролом. И все потоки воинства Дриджны стекались к реке Секале, окружая Кольтена. Замысел Рело был достаточно ясен: взять противника в кольцо и уничтожить.
Голодный, иссушенный солнцем и ветром, Дюкр с раннего утра садился в седло и ехал дальше. Его одежда превратилась в лохмотья. Ни дать ни взять — выживший из ума старик-крестьянин, который торопится умереть в последнем бою. Наверное, таким он виделся тифанским мятежникам. Это имело и свои несомненные преимущества. Повстречавшись с Дюкром, очередной отряд воинов Дриджны снабжал его пищей, водой и кормом для лошади. Он стал для них чем-то вроде живого символа борьбы с ненавистными мезланцами: если уж такие старцы поднялись против завоевателей — долгожданная победа близка и неотвратима. Корчась от угрызений совести, историк принимал дары. Благодарность его была вполне искренней: если бы не поддержка мятежников, он и лошадь померли бы с голоду. И тем не менее его верная четвероногая спутница слабела с каждым днем. Жалея лошадь, Дюкр все чаще шел пешком, ведя ее за поводья.
Близился вечер. Интуиция подсказывала Дюкру: передовые части Кольтена достигли берега Секалы. Теперь виканец остановится и будет ждать, пока туда подтянется весь его хлопотливый «город». Вечер и ночь давали Дюкру последний шанс соединиться с Кольтеном.
Моста через Секалу не было, зато имелся брод. Дюкр видел его лишь на картах, а описания брода успели выветриться из его памяти. Запомнилось немногое: то, что река течет на север, в сторону Карасского моря, и ее ширина в месте перехода достигает пятисот шагов. Чуть южнее самого брода должна стоять деревушка. И вроде бы на одной из карт он видел дополнительное препятствие — пойменную старицу.
Как всегда, по окрестным холмам и низинам поползли длинные тени. В темнеющем небе заблестели первые звезды. Жара спадала. Оживали и поднимались в воздух прятавшиеся от нее плащовки. В сумерках они казались хлопьями пепла.
Дюкр вновь поехал верхом. К северу от него двигался небольшой отряд тифанских кочевников. По расчетам историка, до реки оставалось не более лиги. Теперь дозорные тифанцев будут попадаться ему на каждом шагу. Можно ли их объехать? Вряд ли. Самое скверное — Дюкр до сих нор не придумал правдоподобного объяснения на той случай, если мятежники его остановят и начнут расспрашивать.
Сегодня он нарочно почти весь день шел пешком, давая лошади отдых перед вечерней скачкой. Только выдержит ли она? Дюкр тронул поводья и пустил лошадь рысью. Тифанцы не обратили на него внимания и вскоре исчезли из виду. Тогда историк поехал галопом.
Ветер дул ему в лицо. Дюкр шептал слова благодарности, адресуя их любому богу, способному сейчас ему помочь. Пыльное облако становилось ближе.
Дюкра окликнули. Слева от него в нескольких шагах остановились всадники. С их копий свисали куски меха. Тифанцы. Дюкр приветствовал их, подняв сжатый кулак.
— Эй, старик! Дождись рассвета! — громко крикнул один из мятежников. — Тебе что, не терпится умереть?
— Поворачивай-ка лучше в лагерь Камиста Рело, — подхватил другой. — Сейчас тебя несет прямиком к мезланцам.
В ответ Дюкр яростно замахал руками (пусть считают, будто он спятил). Он привстал в седле, прошептал своей кобыле несколько ласковых слов, уговаривая бежать побыстрее, затем слегка сжал ей бока. Лошадь нагнула голову и рванулась вперед. Трюк удался; тифанцы его не преследовали.
Въехав на невысокий холм, Дюкр едва не присвистнул. Справа лагерем встали тифанские копьеносцы: несколько сотен шатров, между которыми светились точки походных костров. Лагерь усиленно охранялся конными дозорными, в особенности со стороны подхода к броду. Слева расположился еще более внушительный лагерь крестьянского ополчения. Шатров тут было чуть ли не в двадцать раз больше, а порядка — еще меньше. Этот лагерь практически ничем не отличался от обычной кочевой стоянки. Воздух пропах дымом бесчисленных костров — воины Дриджны готовили ужин. Конных дозорных здесь не было; крестьянское ополчение ограничилось глубоким рвом, вырытым со стороны реки. Между обоими лагерями оставалось узкое пространство, где едва могли разъехаться две телеги. Спускаясь с холма, этот коридор вел к пойме. К линии обороны армии Кольтена.
Дюкр во весь опор понесся по коридору. Тифанские дозорные пока лишь приглядывались к странному всаднику. Сколько времени он сумеет выиграть, прежде чем они очухаются и пустятся в погоню?
Оставив позади оба лагеря мятежников, историк наконец-то увидел позиции Кольтена: ровные ряды шатров, заставы с внушительным количеством дозорных, земляные валы. Над шатрами реяли знамена.
Заслышав цокот копыт, малазанские дозорные повернули головы в сторону одинокого всадника. Позади раздавались встревоженные крики тифанцев.
Лошадь Дюкра бежала из последних сил. До линий обороны Кольтена оставалось еще полтысячи шагов. Историку казалось, что он скачет на месте: земляные валы не становились ближе. Зато погоня ощутимо приближалась. На малазанских валах появились фигуры в шлемах. Лучники. Дюкр пришпорил полумертвую лошадь, моля богов, чтобы среди солдат нашлись сообразительные. Увы! В луках уже замерли стрелы, готовые полететь в него.
— Да не по мне стреляйте, дурачье! — во всю мощь легких крикнул Дюкр.
Услышав малазанскую речь, солдаты изменили направление стрельбы.
Заржали раненые тифанские лошади. С земляного вала грянул новый залп. Оглянувшись, Дюкр увидел, что тифанцы поворачивают назад, бросив своих убитых. Рядом с человеческими телами дергалось в предсмертных судорогах несколько лошадей.
