Я свистнул:
— Бобик! Возвращаемся.
Адский Пес выпустил из пасти задушенного свиненка, подпрыгнул на всех четырех и с готовностью ринулся из леса. Я вскочил на арбогастра, деревья с легким шелестом замелькали по обе стороны.
Остальные прибыли в Геннегау через час, я успел поработать и пообедать, а когда пленника привели в пределы королевского сада, я вышел навстречу, злой и собранный.
— Барон Альбрехт, — сказал я громко, — вы проведете судебное разбирательство. Строго, справедливо и нелицеприятно.
Он поклонился.
— Да, ваша светлость.
— Помните, — сказал я, — майордом, маркграф, эрцгерцог… это не что-то там сбоку да еще с бантиком. За мной наблюдают слишком многие.
Он угрюмо кивнул.
— От этого никуда не деться.
— И судят обо мне, — закончил я, — по моим поступкам, а не по красивому платью и этой золотой цепи. Действуйте!
Он кивнул, стражи по его кивку ухватили герцога и потащили в подземную тюрьму.
Барон Эйц остановил их там на пороге, в руках зашелестел разворачиваемый из трубочки лист бумаги с печатями.
— Лорд Сулливан, — сказал он жестко, — вот приказ о вашем аресте. Вы будете препровождены в Башню Смерти, откуда сможете наблюдать за казнью своих сообщников, что уже сознались.
Суд собрали на другой день. Сулливан довольно дерзко заявлял, что он действует в интересах Его Величества короля Кейдана, но если Его Величество не торопится вернуть себе трон королевства, то он, герцог Сулливан, единственный достойный претендент. Он молчал, пока его занимал Кейдан, но когда явился наглый захватчик и король вынужден был бежать в удаленную область, его сердце не выдержало этого надругательства над королевством.
Я сказал сэру Альбрехту уязвленно:
— Его сердце выдерживало, пока в Сен-Мари стояла наша армия!
— Сговорчивое сердце патриота, — согласился он. — Открыло рот, только когда войска ушли в Гандерсгейм.
Я поднялся, спросил очень вежливо:
— Сэр Сулливан, какова ваша программа?
Он гордо вскинул голову.
— Что?
— Какова ваша программа? — повторил я.
Он спросил надменно:
— А что это еще такое?
Я сказал терпеливо:
— Что вы собирались делать, когда захватите власть?
— Не захвачу, — отпарировал он, — а верну законному владельцу!
— Понятно-понятно, — сказал я, — вернете законному владельцу. То есть себе. Что собирались делать дальше?
Он надменно огляделся, расправил плечи, словно на них уже лежит королевская мантия со всеми регалиями, а на голове корона.
— Как что? Вознаградить сторонников, раздать им земли.
— А потом?
— Что «потом»? Восстановить справедливость, я же сказал!.. Отобрать у вас трон — разве этого мало?
В зале мертвая тишина, все напряженно следят за словесным поединком, и, как мне кажется, большинство тоже, как и герцог, не понимают сути моих вопросов.
— Мало, — сказал я, — если речь о королевстве, а не о своем кармане. По большому счету подданным все равно, кто на троне, лишь бы их жизнь была счастлива. Но изменилась бы их жизнь к лучшему, если бы вам удалось свергнуть нашу узурпаторскую власть и установить свою?.. Понизились бы налоги?.. Облегчилась бы жизнь? Ощутили бы монахи поддержку власти?.. Уменьшилось бы количество разбойников и стали бы наконец свободными от них дороги?
Он смотрел гордо и непонимающе, типичный герой, который свергает несправедливо захватившего трон и восстанавливает законные права какого-то незаконнорожденного дурака, всю жизнь прожившего в лесу и умеющего только забавляться с козами.
Я выждал с минуту, потом повысил голос:
— Прошу запомнить всех, а у кого слабая память — записать! Отныне всякий претендующий на власть, должен иметь ясную и четкую программу того, что он сделает после ее захвата. Народ не должен идти слепо за каким-то обманщиком, он должен видеть то, что обещано, и понимать, как это будет сделано. А желающие просто захватить трон… это просто разбойники, какими бы высокими словами о законности ни прикрывались. Потому я обвиняю герцога Сулливана в злом умысле, обмане народонаселения и желании развязать в королевстве кровопролитную гражданскую войну.
Суд удалился на совещание, я не стал ждать, все равно приговор принесут мне на подпись, вышел из зала суда, а у выхода уже ждут сэр Жерар и барон Альбрехт.
— Ваша светлость, — сказал сэр Жерар озабоченно, — у нас неприятности!
— Ну как же без них? — спросил я устало. — Давайте, добивайте. Нет, погодите, суд что-то слишком быстро вернулся… То ли дело предельно ясное, то ли Сулливана решили оправдать…
Лорд Чарльз Фуланд, председательствующий, поднялся во главе стола, Рюккерт и Лотце, что были судьями еще при Кейдане, продолжали сидеть и перебирать бумаги с показаниями схваченных ранее, а Фуланд провозгласил громко:
— Герцог Сулливан, вас протащат через весь город к месту вашей казни. Там вас повесят и опустят, пока будете еще живы… и так будет трижды. Затем вашу мошонку отрежут и вытащат внутренности, после чего тут же сожгут на ваших глазах. Вам отрубят руки, ноги, голову. Тело разрубят на четыре части, после чего их разместят в местах, которые предусмотрены законом.
Холод прошел по моему телу, но не ушел в пол, а остался тяжелой массой в груди. Мелькнула мысль: отменить бы разом все, однако… ничего нельзя разом, даже черепашья постепенность встречает яростное сопротивление и несимметричные ответы. Эта казнь только мне кажется чудовищной, а так здесь это обыденность, она санкционирована и применяется во всех христианских странах и узаконена во всех процессуальных процедурах.
Сэр Жерар сказал с хмурым удовлетворением:
— Все точно по закону!.. Вы чем-то недовольны, ваша светлость?
— Очень много лишних действий, — буркнул я. — Отсечения головы было бы достаточно. А то какое-то смакование: постепенное удушение, отрезание мошонки, потрошение, четвертование… а потом еще развозить окровавленные куски тела по городам?
— Но, ваша светлость, за такое ужасающее преступление и наказание должно быть адекватным!.. За государственную измену предусмотрена именно такая казнь!
Я подумал, сказал хмуро:
— Тогда уж просто сажать на кол.
— Простите, ваша светлость?
— Что, — удивился я, — это незнакомо?
Он ответил растерянно:
— Н-нет…
— Дикари, — процедил я, — не чувствуется влияния просвещенного Востока… Это же так просто и эффективно! И даже эффектно. Кроме того, на одном акре, знаете, сколько можно поставить кольев? Толпа ревет от восторга. М-да, придется ввести. Помню детские воспоминания… в моем срединном, гораздо более цивилизованном, кстати… преступников сажали на колья. Даже не только преступников, но и противников… но мы будем гуманными и не станем так поступать… разве что с самыми отъявленными.
