— Другие?
— Павшие, убитые. Наше братство платит свою цену, Ления Линцская.
Она улыбнулась и приложила палец к губам, призывая Арика хранить тишину.
— Замолчи сейчас же. Я же не какая-то высокородная госпожа, а ты меня так величаешь.
— Для Драккена ты происходишь из самого высокого рода. Не забывай об этом.
— Я боюсь за него, — вдруг сказала Ления. — Когда он уходил, в его лице было что-то такое… Как будто он где-то оплошал, и теперь ему надо исправить свою ошибку.
— Кригу нечего доказывать. Она стояла, глядя в камин.
— Это все из-за того, что он был со мной, верно ведь? Он же приходил ко мне. Оказал мне большую услугу, вот как дело было. Он оставил пост, да? И поэтому тебя ранили…
Арик опустил ноги с постели на пол и замер, борясь с болью в потревоженной руке.
— Нет! Нет, он был всегда верен отряду и никогда не приносил ему вреда. Верен всегда и во всем. Что бы он ни думал о том, что натворил, я ни в чем его не виню. Он спас мне жизнь.
— Может, он и город спасет? — спросила Ления, вглядываясь в янтарное пламя.
— Я бы доверил ему это дело. Ления обернулась к Арику и сердито закричала.
— Ты что делаешь? А ну-ка, быстро в постель! Арик, ты же не маленький! Твоя рука…
— Пока болит, но до свадьбы заживет! Найди мне мои доспехи.
— Доспехи?
Арик улыбнулся ей, стараясь не выпускать на лицо гримасы боли.
— Я же не могу оставить твоему Кригу всю славу!
— Тогда я еду с тобой!
— Нет.
— Да!
— Ления…
Арик вздрогнул от боли, когда Ления схватила его за плечо, но тут же, вспомнив о его ране, отступила, прося прощения.
— Мне надо быть с Драккеном. Мне надо его найти. Если ты идешь туда — а при твоей ране тебе это строжайше запрещено, — то и я иду с тобой!
— Я не думаю…
— А доспехи тебе нужны? Может, договоримся? Арик встал, покачнувшись, и взглянул в глаза вымогательнице.
— Да, мне нужны доспехи. Неси их, и поедем.
Они ждали снаружи, полукругом встав напротив входа. Снег уже перестал таять на их плечах и волосах. Вокруг них выл взбудораженный город. Над ними бил в барабаны грядущей войны гром снежного бурана.
— Там сзади была маленькая дверца, — сказал Круца. — Мы с Дохляком шли через нее…
— Время черных ходов давно прошло, дружище, — сказал Ганс, оглядываясь на него. Он вытащил молот из петли на седле и прокрутил его разок, разминая кисть.
— Молоты Ульрика! Рыцари Пантеры! Вы со мной?
Раздавшееся дружное «Да!» наполовину было заглушено дробным перестуком копыт коня Ганса. Несколькими ударами он переломил запорный брус, при этом выбив добрую четверть досок из двери, пригнулся к холке коня и въехал внутрь дома.
Он оказался в зале с достаточно высоким потолком, чтобы он сумел распрямиться в седле. Ветер, ворвавшийся в дом вместе с Гансом, потушил почти все светильники. Снег вился вокруг всадника. Оставшиеся лампы озаряли зал желтоватым светом, и запах прокисшего молока здесь был очень сильным. Грубер и Шелл въехали за Комтуром в дом. Ганс спешился и осматривался.
— Круца! — крикнул он.
Вор показался в дверях. Он уже шел на своих двоих, сжимая в руке короткий меч.
Ганс обвел рукой помещение. Арка выходила из зала на винтовую лестницу, две другие двери были на противоположной стороне.
— Лестница, — ткнул Круца мечом в сторону арки. — В прошлый раз мы спустились вниз на два пролета.
Грубер проверил по очереди две двери слева от входа. Пустые, холодные комнаты с толстым слоем пыли на полах.
Ганс двинулся к лестнице. Другие Волки и Пантеры постепенно входили в дом. Все были пешими.
— Неужели нас никто не встречает? — сухо поинтересовался фон Фольк. Лезвие его обнаженного меча блестело в слабом огне светильников.
— Знаешь, я не думаю, что они ждут нас в гости, — сказал Моргенштерн.
— Не думаю, что они вообще кого-то ждут, — поправил друга Левенхерц.
— Так пойдем и скажем им, что мы пришли, — сказал Ганс и двинулся в арку, но голос сзади остановил его.
Священник, суровый и спокойный, стоял в центре зала с воздетыми вверх руками.
— Одно мгновение, Ганс, Белый Волк. Если я могу чем-то помочь сегодня, то, скорее всего, я должен благословить вас на этот бой против зла.
Воины как один повернулись к нему. Одной рукой он начертал в воздухе священный знак, второй сжал на груди символ своего бога.
— Ваши боги будут следить за вами — боги города, за который вы идете сражаться. И Ульрик будет в ваших сердцах, пробуждая отвагу и даруя силу. И Сигмар будет в ваших умах, говоря вам о праведности ваших стремлений. — Он сделал небольшую паузу, а потом начертал еще один знак.
— Мой повелитель — темная тень рядом со всеми этими могущественными силами невидимого мира. Он не карает, не казнит, даже не судит. Он просто есть. Неизбежно. Мы идем снискать славу, но можем обрести смерть. И тогда Морр найдет вас. И его именем после всех я благословляю вас. Ульрик да хранит ваши сердца, Сигмар да очистит ваши мысли, Морр да спасет ваши души. Бог Смерти сегодня будет следить за вами особо, ибо вы идете покарать существо, извратившее смерть.
— За Ульрика! За Сигмара! За Морра! — прогремел Ганс, и остальные подхватили этот клич.
Аншпах увидел, как отошел в сторону Круца. Он ничего не говорил, и в глазах его читался страх.
— За Ранальда, Повелителя Воров! — громогласно прокричал Волк. — У него нет храма в Мидденхейме, нет верховного жреца, но ему поклоняются многие в этом городе. Я думаю, он будет скучать, если этот город погибнет. К тому же ему тоже довелось сегодня сыграть свою роль.
Круца закрыл глаза, когда одиннадцать храмовников Ульрика, семь рыцарей Ордена Пантеры и жрец Морра выкрикнули имя плутоватого духа — покровителя воров, и эхо многократно повторило его.
Потом Ганс и фон Фольк повели отряд вниз по лестнице, быстро и неуклонно.
Аншпах ухватил Круцу за рукав и потащил за собой.
— Ранальд долгое время был моим покровителем, братишка, — прошептал Волк. — И уж я-то знаю, что ему доставляет удовольствие каждая крупица почтения, которую он может получить.
Лестница закончилась. Отряд собрался воедино, оружие наготове. Искусной работы алхимические лампочки тянулись по стенам подвала. Грубер указал на них Гансу.
— Точно такие же мы видели в том подземелье.
— Да, ты прав, — подтвердил фон Фольк. — Одно и то же.
А вот Круца почувствовал растерянность. Белый свет открывал его взору картину просторного круглого помещения с несколькими арками и лежащей на полу пылью. Стены были абсолютно гладкими.
— Это… слушайте, тут все изменилось. Там же двери были, и много, а сейчас… все изменилось. Но как? Прошло-то всего… три времени года сменилось!
