— Отличный дом, аббатиса.
— Да, это, наверное, и в самом деле дом, дитя мое. Этот замысел зрел у меня в голове с тех пор, как мы покинули Глинобитную Обитель.
— Да, бедная наша Глинобитная Обитель… Я как раз сама о ней вспоминала. Может быть, если бы смогли остаться, нам удалось бы построить там такой дом, предположила Колумбина.
— Нет, Колумбина, это было бы невозможно. Там ведь очень мало камня.
Колумбина отложила коренья и с еще большим любопытством посмотрела на чертеж:
— Значит, этот дом — не просто выдумка. Мы могли бы его построить, если найдем достаточно материала и подходящее место. И разумеется, если хватит рабочих рук.
Жермена утвердительно кивнула и разложила пергамент между собой и Колумбиной:
— Конечно! Давай объясню. Это ведь должен быть не просто дом. Здание, которое я задумала, станет настоящим аббатством — прибежищем для всех наших лесных друзей. Мирное прибежище, где все будут жить счастливо.
— Прелестно! Расскажи мне еще про твое аббатство, — с восхищением проговорила Колумбина.
Старая аббатиса принялась увлеченно объяснять, польщенная тем, что ее детище так заинтересовало Колумбину.
— Смотри, вот это наружная стена… вот ворота… большие и малые… А вот тут главное здание. Это звонница, главный зал, кухни, спальни, больница, склады, погреба… Я не забыла ничего, что необходимо в настоящем аббатстве. Вот эти участки вокруг главного здания тоже находятся внутри внешних стен это сады и огороды, пруд — все, что необходимо, чтобы не зависеть от внешнего мира. Эта мечта могла бы воплотиться в жизнь, если Страна Цветущих Мхов обретет свободу,
Колумбина в восхищении рассматривала план:
— И ты считаешь, что все это можно осуществить?
— Да, можно, — убежденно произнесла аббатиса. — Когда мы впервые увидели Котир, я заметила, что он выстроен из красного песчаника, хотя и потемневшего от времени, грязи и плесени. Он встречается в Стране Цветущих Мхов повсюду. Вчера я переправилась через Мшистую Реку на бревне и на другом берегу обнаружила старую каменоломню. Там можно добыть сколько угодно хорошего камня для строительства.
— Это великолепная мечта, аббатиса. Может быть, когда-нибудь…
— Аббатиса, Колумбина, поторопитесь, мы приготовили вам отличный салат из яблок с сыром, но Коггз говорит, что все съест, если вы не придете прямо сейчас, — одним духом выпалил Пика, прибежавший вместе с Пози. За ними пришла Сандингомм, приветливо улыбаясь мышам.
— Мне кажется, вам лучше послушаться, аббатиса. Я пойду позову дядюшку Джиндживера. Нехорошо, если он из-за этого обжоры Коггза останется без салата.
Жермена поднялась с земли.
— Салат из яблок с сыром — мое любимое блюдо, — сказала она ежатам. Ведите меня к нему. Я покажу этому разбойнику Коггзу, как с салатом расправляются. Я вам не рассказывала, что в молодости как-то раз съела за один присест три большие плошки салата из яблок с сыром?
— Ха-ха-ха! А почему тогда ты не такая толстая, как Коггз? Он говорит, что будет есть, пока не вырастет в два раза больше Командора.
— Как это так, в два раза? Ты на себя погляди, Пози. Ты же скоро в собственной шкуре помещаться не будешь!
— Ой, не надо, аббатиса! Щекотно! Ха-ха-ха-ха!
Лесные жители вытащили на берег нового озера первых солдат-беглецов из Котира. Командор вместе с шестью зайцами заставил их усесться у самой воды, из которой их только что выуживали страшными пиками. Солдаты были мокрые, несчастные и унылые.
— Сюда садись, толстая мокрая ласка.
— Давай, Траббз, тащи этого горностая.
— Нет, не горностая. Садись на землю, водяной хорек.
— А я крысу зацепил! Как мы ее назовем?
— Промокшая крыса!
— Это недостаточно выразительно. Уж лучше перемокшая!
— Перемокшая — это когда вся в воде?
— Ну да. Порядок. Сиди смирно, перемокшая крыса!
Командор обходил ряды побежденных и бросал на них суровые взгляды.
— Сидите тихо, разбойники, — приговаривал он. — Лапы на голову, чтобы я видел. Кто шутки шутить вздумает, сразу же в воде окажется — на острие пики! Ясно?
Динни и Бен Колючка обносили пленных хлебом и молоком.
— Ну, негодяи, ешьте да пейте. Хотя за ваше поведение вы совсем не того заслуживаете.
— Хршр, правильно. Если бы от меня зависело, я бы вам дал воды из канавы да лягушачьих хвостов!
Одна ласка попыталась отнять хлеб у сидевшего рядом горностая. Динни хорошенько оттрепал ее за уши своими копательными лапами.
— Здесь так не положено, хршр, а не то на катапульту посажу и зашвырну в озеро, — пригрозил он.
Солдаты Котира полностью утратили боевой дух. Большинство было признательно за то, что победители обращаются с ними без жестокости и даже кормят. Госпожа Янтарь и ее лучники засели в кустах вокруг, держа луки наготове на случай внезапного бунта.
А Мартин был занят другим. Он шел все дальше по берегу, удаляясь от шумной сцены выуживания побежденных. Стоя на северном берегу озера, он внимательно следил за продвижением Цармины. Было совершенно ясно, что дикая кошка собирается сбежать, покинув свою армию на произвол судьбы. Она упорно гребла к берегу, а за ее спиной крепость осыпалась и разваливалась под непрерывными ударами валунов.
Мартин обнажил меч.
— Вепрь Боец, помоги мне! — прошептал он, вспомнив о творце своего оружия.
И раненый Воитель заковылял по берегу, чтобы перехватить врага.
Наконец Цармина добралась до земли и спрыгнула со стола на берег. Она отчаянным взором посмотрела на Котир. Обстреливать его валунами было уже ни к чему: потоп сделал свое дело. Вот крыша с треском обвалилась. Все здание дрогнуло в последний раз и рухнуло в глубокое озеро. По воде пошли большие грязные пузыри, и спустя несколько мгновений лишь ветер рябил гладкую поверхность воды, в которой отражалось серое небо.
Котир навсегда исчез!
Цармина втянула голову в плечи и с тоскливым воем бросилась к воде, но отскочила назад, едва замочив лапы.
— Я сдержал свое обещание, кошка. Котир пал! — раздался у нее за спиной суровый голос.
Повелительница диких котов застыла на месте, не смея обернуться:
— Это ты, Джиндживер?
Мартин подошел поближе и остановился в нескольких шагах от своего смертельного врага:
— Я — Мартин Воитель, сын Люка, друг Вепря Бойца.
Цармина повернулась лицом к неприятелю:
— Значит, это ты. Ну что ж, мой маленький воин, где же твои лесные союзники? Они больше не хотят тебе помогать?
Мартин оперся о меч. Теперь, когда решительная минута наконец наступила, он не ощущал ничего, кроме презрения.
