Он не видел, как она выскользнула из постели, накинула длинный, яркий, шелковый халат. Тупо, смотрел в пол, поддерживая голову ладонями.
– Подожди минутку. Я быстро. – Сказала Марина, направляясь к двери из комнаты. Когда ушла, он раздавил окурок в пепельнице. Поднялся и начал медленно одеваться. Пока перерывал одежду в поисках носков пришла мысль: "Значит получилось…"
Вернулась Марина. На подносе принесла две большие, фарфоровые кружки, сахарницу, коробку со сливками "Петмол". Поставила поднос на стул. Опустилась рядом со стулом на корточки, поправила полы халата.
– Я не знаю. Ты, может, со сливками любишь?
– Да. Спасибо. И две ложки сахара.
– Хорошо, – добавила в голубую чашку сливок, бросила две ложки сахара. Принялась размешивать. Он натянул свитер и посмотрел на часы. На часах половина одиннадцатого. В окошечке с датой стояла число, двадцать восемь.
– Какой сейчас месяц и год?
– Последний день зимы тысяча девятьсот девяносто девятого года. Двадцать восьмое февраля. – В голосе удивления не было. Всякого девочка в добром мире нереализованных возможностей насмотрелась. Закончила размешивать сахар. Поднялась и подала кофе.
– Марина, еще одна просьба. У тебя есть листок бумаги и ручка?
– Обижаешь. Я, как-никак студентка третьего курса педуниверситета. А это… – она обвела рукой комнату и, не прекращая движения, взяла с подноса кружку с кофе.
– Вроде, как попытка заработать стипендию. Жить как-то надо. Сейчас принесу и ручку и бумагу. Она вновь вышла, оставив дверь открытой. В проем виден кусок узкого, темного коридора. Через минуту вернулась. Принесла листок, вырванный из обычной тетради в клеточку, прозрачную, шариковую ручку. Отдала. Он отхлебнул из чашки и поставил ее на пол.
– Дай что-нибудь подложить под бумагу. – Марина взяла журнал, все на той же тумбочке. Космополитен.
– Подойдет?
– Да, давай. – Взял журнал, устроил на нем листок бумаги. Снял с ручки колпачок и задумался.
– Юр, извини, у тебя что-то случилось? Может, могу помочь чем-нибудь?
Он повернулся, посмотрел на нее. Улыбнулся:
– Нет, все нормально. Спасибо, Марина. Все в порядке. Сейчас, пожалуйста, не мешай. Мне надо кое-что написать.
– Ладно, как знаешь. – Она убрала поднос со стула, поставила на пол. Села, положила ногу на ногу. Полы халата разъехались, но Марина не поправляла их. Круглые коленки, действовали, как виагра. Она вновь закурила.
Юрий посидел еще, полузакрыв глаза, тихонько покачивая головой. Потом наклонился и стал очень быстро писать на листке. Закончил. Сложил бумагу вчетверо. Поднялся. Подобрал куртку и пистолет. Убрал бумагу в боковой карман, к телефону, пистолет опустил в правый карман. Снова посмотрел на часы. Время убегало, как песок сквозь сжатые пальцы.
– Знаешь, Марина, я не судья и не хочу тебя обидеть. Завязывай со всем этим. И еще… – Он полез куда-то под левый рукав куртки, там звякнуло. На свет появился массивный браслет. Взвесил его на руке и высоко подбросил. Браслет камнем упал на одеяло.
– Не знаю, сколько он стоит, но думаю, если с умом продать, для начала новой, не тонкой жизни хватит. Он из платины с золотом, камешки, да и работа старинная. Так, что денег стоит. Аккуратней только, особо не светись. Заканчивай внеурочные занятия. Они опустошат тебя. Ну, и не знаю,… постарайся сохраниться, такой же… доброй.
Марина сидела, не шевелясь, в изумлении, открыв рот. Глаза занимали верхнюю половину лица. Наконец выдавила:
– Юра, а куда ты пойдешь? Может останешься у меня?
– Я бы остался… да, трудно мне с людьми. Знаешь, последняя просьба. Может быть, я когда– нибудь вернусь. Не могла бы сохранить одну вещицу?
– Конечно, все что попросишь.
Он расстегнул куртку. Там на ремне в кожаном чехле висел нож огромных размеров. Отстегнул крепление и протянул Марине.
– Вот. Только береги его, пожалуйста, никому не давай и спрячь подальше.
– Хорошо, сделаю, как ты хочешь.
Она взяла нож и бережно положила его на кровать, рядом с браслетом, к которому до сих пор не прикоснулась.
– Проводи меня до двери. – У выхода она зажгла свет. Он оглянулся. Увидел в ее глазах слезы. Не мог понять причины. Шагнул к ней и приобнял:
– Банально, конечно, но все у вас будет в порядке! Прощай.
Развернулся, торопливо открыл запор на двери и выскочил прочь из квартиры.
2.
Юрий спускался по лестнице. С каждым шагом план принимал все более и более четкие формы. Ненужные детали отбрасывал. Нужные огранивал, загоняя в окончательную, совершенную схему.
Между третьим и вторым этажом легкий мыслительный процесс был завершен. В слух пробубнил:
– Приятно быть Богом все-таки. Столько возможностей. Как я девчонку околдовал! В полной уверенности осталась, что провела с чудаковатым бандитом четыре часа. Интересно, имела ли она половой контакт с новоявленным Богом?! Вряд ли, ни каких ощущений этого не помню. Да, неважно, перед смертью не натрахаешься.
Пока бубнил под нос, прошел мимо приклеившегося к подоконнику деда, у его ног, к батарее жалась маленькая, грязно-белая, гладкая собачонка. Оба смотрели на него глазами полными страха и желания стать невидимыми.
– Будь счастлив, дед! И тебе, собака, долгих лет жизни! – Сказал и почти бегом выскочил в высокий, до неба, дворовый колодец. Интуитивно выбрал направление. Пройдя несколько подворотен, вышел на проспект.
Пошел снег. Сразу и медленно. Большими хлопьями он падал на асфальт и таял. Превращался в грязную, жидкую кашу. Но не исчезал.
Юрий подошел к краю тротуара, поднял руку горизонтально к земле. Поток машин был редким. Стало зябко. Поднял воротник, натянул перчатки. Это принесло удачу. Замигала желтым, неопределенного цвета копейка. Лихо, разбрызгивая грязь, подкатила. Скрежеща, остановилась перед ним. Юрий наклонился и с усилием открыл ржавую дверь. Просунул голову в салон. Водитель был молодым, но каким-то грязным, зачуханным, усталым.
– На этом можно ездить?
– Да т-т-ты чт-т-то! Она у меня двадцать чет-т-тыре часа в сут-т-тки работ-т-тает.
– Тогда, до Балтийского вокзала рискнем доехать?
– А сколько дашь? – на этот раз, не заикаясь, спросил водитель.
– Твоя цена?
– Т-т-т-тридцат-т-т-ник. – Застрочил, как из пулемета.
– Даю полтинник. – Сказал Юрий, складываясь и втискиваясь в машину. Хлопнул дверцей. Та загремела, но плотно не закрылась. Из стойки вывалился внутренний светильничек и повис на проводках. Юрий попробовал затолкать на место и вновь открыть дверь, что бы захлопнуть плотнее. И то и другое не получилось.
