которого осенняя дымка становилась еще более плотной, поднимались не только над городом, но и повсюду, отмечая плавильни и кузницы. Ингри подумал, что где-то здесь живет семья отчима Йяды. Пятиугольный храм, большое бревенчатое строение, видневшееся за городскими стенами, даже на расстоянии впечатлял.
Хорсривер и его подневольные спутники ненадолго выехали на главную дорогу, чтобы переправиться через реку по каменному мосту. Под арками моста скользили плоты: по каменистому руслу ловкие парни с шестами сплавляли лес. Дорога была забита повозками горняков и караванами мулов, везущих слитки металла. Хорсривер, не задерживаясь, миновал оживленный участок, потом свернул вверх по течению реки по тропе, уводившей в лесные чащи.
Взглянув на солнце, граф пустил коней галопом, но вскоре был вынужден двигаться более осторожно: тропа стала опасной. Лошади с трудом одолевали подъемы и скользили на спусках. Подниматься по склонам приходилось чаще, чем спускаться, пока наконец, обогнув утес, путники не оказались в закрытой со всех сторон долине.
Здесь их ждал не крестьянский дом или хутор, а просто разбитый среди деревьев лагерь. Двое грумов подбежали, чтобы увести усталых коней. К деревьям были привязаны три свежие лошади: на этот раз выносливые пони, а не быстрые скакуны, которых Хорсривер предпочитал для скачки по дорогам. Измученная Фара медленно спешилась и в ужасе оглядела ожидающее ее пристанище: разложенные под елками подстилки. Это было еще хуже, чем убогая хижина, в которой они ночевали накануне. Если принцессе и приходилось останавливаться в лагере вовремя королевских охот, Ингри не сомневался, что ее ждал шелковый шатер, услужливые служанки и все возможные удобства. Здесь же все явно было принесено в жертву быстроте. «Мы теперь путешествуем налегке и долго здесь не пробудем».
— Вы привезли его? — требовательно спросил Хорсривер старшего грума.
Тот почтительно поклонился.
— Да, милорд.
— Принеси.
Оставив усталых коней на попечение другого слуги, кривоногий грум заковылял к груде мешков и склонился над одним из них. Хорсривер, Фара и Ингри подошли поближе. Грум выпрямился, сжимая в руках древко футов семи в длину, обернутое древним ветхим холстом, перевязанным бечевкой. Хорсривер удовлетворенно вздохнул, беря шест из рук грума. Пальцы графа нежно скользнули по холсту, потом он упер древко в землю у своих ног, на мгновение прислонился к нему лбом и зажмурился.
Ингри отвел обессилевшую Фару к одной из подстилок и позаботился о том, чтобы она смогла сесть, не упав. Потом он повернулся к Хорсриверу; грум вернулся к коням и принялся их расседлывать.
— Что это, сир? — спросил Ингри, кивнув в сторону древка. Близость странного предмета заставляла волосы шевелиться у него на голове.
Хорсривер невесело усмехнулся.
— Истинный король должен иметь свое священное знамя, Ингри.
— Но это же наверняка не то знамя, которое развевалось над Кровавым Полем?
— Нет, то знамя было изрублено на куски и погребено вместе со мной. Это — знамя, которое было моим, когда я в последний раз был истинным королем, пусть только для остатков преданных мне кланов, когда я из болотных дебрей нападал на гарнизоны Аудара. Оно было свернуто после того, как я погиб в битве, и передано, как считалось, моему сыну и наследнику. Немного утешения я получил от этого… но все равно я был рад иметь знамя. Я спрятал его в башне замка Хорсриверов, и три столетия оно лежало там в ожидании лучших времен. Лучшие времена таки не наступили; вместо этого я поднимаю его сегодня… но все же поднимаю!
Хорсривер осторожно прислонил древко к стволу огромной ели — так, что ветви дерева поддерживали и прикрывали знамя, — потянулся и опустился на подстилку. Ингри последовал его примеру: он оказался между Хорсривером и принцессой. Ингри не мог оторвать взгляда от свернутого знамени.
— Я чувствую… в нем есть колдовская сила, сир. — На самом деле, говоря по правде, знамя заставляло его дрожать.
Хорсривер удовлетворенно облизнул губы.
— Прекрасно, мой умненький волчонок. Раз уж ты такой сообразительный, не догадался ли ты еще, какую другую обязанность имеет знаменосец?
— А? — растерянно переспросил Ингри. Когда Венсел не лгал и не запугивал, он явно развлекался тем, чтобы заставлять его чувствовать себя круглым дураком, мрачно подумал Ингри.
— А ведь ты очистил Болесо — что было не таким уж легким делом, — протянул Хорсривер. — Ах, я устал от попыток направить твои мысли в нужное русло, но этот случай искупает все неудобства. — Венсел искоса взглянул на Фару, словно желал убедиться, что она слушает. Ингри насторожился: Венсел старался не смотреть на жену и обращался к ней только с самыми необходимыми распоряжениями.
— Ты говорил, что знаменосцы перерезали горло тем своим раненым товарищам, кого нельзя было унести с поля битвы, — сказал Ингри. Ужасная обязанность… но Ингри внезапно догадался, что этим дело не ограничивалось. Очищение души… души призрака?
Хорсривер заговорил снова:
— Сложи части головоломки. Душа павшего воина, обладавшего духом животного, должна была освободиться от этого спутника, прежде чем она могла отправиться к богам. Однако воин погибал в битве, когда не было времени для должных обрядов, а иногда и возможности унести тело. Когда приходилось бросать даже раненых, до мертвых руки уж вовсе не доходили. Однако никакая духовная сущность не может существовать в мире материи без поддержки материального тела: не сомневаюсь, что тебя обучили этому жрецы-ортодоксы. Чтобы душа воина не блуждала, превратившись в призрак и истаяв, знаменосец был обязан привязать ее к себе, дать ей убежище и отнести туда, где шаман соответствующего клана мог бы ее очистить. Впрочем, в случае необходимости годился любой шаман.
— Пятеро богов! — прошептал Ингри. — Неудивительно, что воины так отчаянно защищали знаменосцев. — Не была ли попытка Венсела связать его с Йядой каким-то вариантом этой древней магии?
— Да, потому что они несли в себе надежды их погибших родичей попасть на небеса. Поэтому-то каждый отряд, который возглавлялся или включал в себя воинов, обладавших духами животных, обязательно имел такого священного знаменосца.
Что же касается собственного знаменосца священного короля… — Хорсривер помолчал, потом, расправив плечи, продолжал: — Он должен был оказать такую же услугу своему господину в том случае, если в нем обитал дух животного. Не все избранные короли удостаивались подобной чести, хотя многие, особенно в тревожные времена, несли в себе таких духов. Однако независимо от этого знаменосец священного короля выполнял еще одну важнейшую обязанность, и не только в том случае, если его господин погибал в проигранном сражении… хотя можете не сомневаться: если священный король погибал на поле битвы, надежды на победу не было… Воды! — Венсел облизнул сухие губы и обессиленно сгорбился.
Ингри нашел в груде сумок
