Вторая, очень странная пирамида называлась мир Древа. Этот мир вообще не имел твердой опоры и представлял собой одно огромное дерево, которое росло непонятно откуда и выходило своей вершиной в бесконечность. Диаметр ствола был около километра, а ветви, толщиной начиная с полкилометра, простирались во все стороны километров на десять, постепенно ветвясь и сужаясь на концах. Самые тоненькие черешки листьев были «всего» десять метров шириной. Эти самые узкие веточки увенчивались плоскими листочками метров по триста в диаметре и располагались почти всегда параллельно предполагаемой земле. Так что каждый лист представлял собой хорошее поле для гольфа, причем походя на него мелким пушком, вполне напоминающим траву. По ветвям проходили дороги, а на листьях устраивали жилища. Сообщения между сучьями дерева осуществляли или по подвесным мостам, или по просверленным в стволе туннелям. Там же добывали воду, вскрывая сосуды, питающие дерево. Ближе к стволу царили сумерки, было всегда безветренно и сухо, но чем дальше от ствола, тем больше солнца и дождя попадало на листья. На самых концах начинался экстрим в виде удерживания на качающихся листьях с риском попасть под дождь, иногда льющий водопадами с мокрой листвы.
Но если бы вся эта буйная фантазия ограничивалась деревом! Они же напридумывали себе такой очумелый мир животных, что и в кошмарном сне не приснится: кучу домашних насекомых размером больше человека, вроде жуков древоточцев-туннелепроходчиков, высокоудойных пчел, дающих молоко, а не мед, тягловых майских жуков или верховую саранчу для полетов. Самым отважным занятием было сражаться с местными колибри, которые вечно пытались сожрать весь урожай сахара, производимый гигантскими цветами дерева. Не менее гигантские плоды служили источником корма для мясных улиток, гусениц и прочих съедобных вкуснятин. Выращивание и сбор плесневых грибов на нижних сторонах листьев (самого крутого деликатеса) и охрана цветов были каждодневным экстримом, выполняющимся на летающей саранче размером с коня. В своих садиках жители выращивали декоративные грибы самых разнообразных и причудливых форм. Они даже умудрялись делать небольшие озера, выдалбливая каверны в основаниях ветвей и пуская туда воду из ствола. Пробыв в этом мире полдня, катаясь на жуках по туннелям и летая на саранче вокруг цветов и грибных плантаций, я понял, что с удовольствием еще пожил бы и здесь.
Сколько еще столь же удивительных миров расположено в астрале? А если посетить пирамиды других цивилизаций? Нет, надо привыкать ко всему потихоньку, чтобы не съехать окончательно с катушек. Правильно, что ангелы-спасители проводят душу сначала по обычным мирам и потом рекомендуют вначале пожить в мире близком к реалу, чтобы отпустить свою фантазию постепенно, не превратившись в эксцентричного маразматика…
Мои воспоминания прервала знакомая ехидная харя лохматого растамана, подвалившего с кружкой пива к моему столику.
— Эй, пацан! Тута чё, не занято? — рявкнул хиппи, плюхаясь на свободное место.
— И не лень придуриваться? — с усмешкой приветствовал я Буля.
— А что б ты понимал в жизни! Не ломай кайф своим ворчаньем! — бурчал и одновременно булькал пивом ангел.
— Где-то я уже слышал эту астральную философию…
— Кстати, твой чердак еще не поехал набок? Столько миров за три дня! — не обращал внимания на мой вопрос ангел.
— А ты-то откуда знаешь?
— Помни! У ангельской мафии руки длинные, — перефразировал известную поговорку Буль. — А если серьезно, то ты же пользуешься защитой, а она всегда с нами на связи. Не для того, чтобы следить, а только прийти на помощь, если вдруг понадобится. Но такую информацию, сколько миров ты посетил, она оставляет.
— Хватит тебе про миры… Ничего моей голове не сделается, все равно она ненастоящая. — Я постучал себя по макушке, изображая, какая она пустая изнутри.
— Ну, если посмотреть на это внимательнее, то она и не была никогда такой уж настоящей. Ведь реал — всего-навсего очень тщательно и достоверно придуманная иллюзия. Так что твоя голова как была в реале пустым местом, так им и осталась здесь, — насмехался надо мной Буль.
— Отлично, а кроме насмешек над моей пусть и пустой, но вполне крепкой головой у тебя есть какое-нибудь дело? — продолжал я разыгрывать брюзжащего ворчуна.
— Дело-то есть… но весьма деликатное… — Буль задумчиво посмотрел на меня, будто оценивая: говорить или нет? Потом, окончательно решившись, придвинулся поближе и стал рассказывать о ситуации, сложившейся у Славы с Ташей. Выслушав историю, я спросил:
— А что уж тут такого страшного? Ну, соединятся и будут по очереди ходить в реал, — не понимал я проблемы.
— Это в лучшем случае, а в худшем — у вас на руках окажется свежий Славин труп. Как вам эта перспектива? — ехидно посмотрел на меня ангел и добавил уже серьезно:
— Кому-то нужно все рассказать парню. И рассказать так, чтобы он хорошенько подумал и решил сам, что делать. И делать в соответствии со своими желаниями и свободой выбора, а не по чувству долга или каким-то обещаниям.
— Понял: я преподнесу все так, словно Таше это вроде и не очень нужно. И пусть еще с десяток дней подумает обо всем до встречи с ней. — Я вздохнул и высказал горестную мысль: — Значит, еще одним хорошим человеком меньше станет.
— Почему меньше? Здесь в астрале — на одного больше. Ты не понимаешь, что у вас в друзьях окажется астральное существо, по могуществу сравнимое с небольшим божеством.
— Славка — бог местного масштаба! — посмаковал я громкую фразу и заржал. — Самый неверующий бог в мире.
— Ну, во-первых, не Славка, а Слава плюс Таша. А во-вторых, не такой и неверующий. Да и зачем богу верить в бога, если он сам себе бог?
— Кто кому бог не бог? Не верящий в себя бог, что ли? Что-то я не понял.
— А и не надо. Главное, ты Ярославу все толково изложи. Это дело деликатное, а ты имеешь к людям подход.
— С чего ты взял?
— Ангел я или не ангел? — возмутился Буль. — Что я, в людях не разбираюсь? Так что никуда тебе не деться — будешь на нас работать. Надеюсь.
— Хорошо, хоть надеешься, а не приказываешь. Короче, пошел я Славку обрабатывать.
Мы распрощались, и я остался со своими мыслями наедине: «Да уж, озадачил ангелочек! Сам, видите ли, крылышек марать не хочет. Соблюдает свободу выбора. А мою он „соблюл“? „Соблюл“ формально. Я же добровольно на это пошел. Куда ни кинь — всюду клин. Придется заниматься душеспасительными беседами. Да и хватит по мирам попусту болтаться».
* * *
Славка на удивление спокойно отнесся к возможности стать божеством мелкого разлива и риску потерять свое еще не очень поношенное тело. А уж мысль о том, что телом можно будет поделиться с Ташей, привела его в полный восторг. Во всяком случае, стало понятно, что с любящего сердца свалился тяжкий груз. Я-то думал, чего это он какой-то пожухлый ходит после того разговора по телефону? А он расчухал, что с подружкой что-то неладно. Ну да где ж ей обмануть сердце, настроенное в унисон с ее собственным? Слава признался мне, что не стал давить на девушку в разговоре и прикинулся, что все в порядке, сам чувствуя, что ей и так несладко. Мне было даже совестно продолжать обманывать его, рассказывая байку, что Таша не может пока ни с кем встречаться.
