Парк казался заколдованным. Мальчишка поднялся, попил из фаонтанчика, умылся, прополоскал рот. И неспешно пошёл по аллейке, покачивая свёртком.
До полудня оставалось ещё много времени. И потом…
220.
Они не придут.
Ну, кто-то придёт, конечно. Но кто-то и останется. Останется в добром, уютном мире, где не нужно смотреть в глазок, прежде чем выйти на лестницу.
А, может, это и правильно? Отец Борьки пьёт… Димкиной семье вообще на него плевать. А тут они устроятся как-нибудь. Да нет, не "как-нибудь". Наверняка хорошо…
Туман неожиданно кончился — и Олег вышел в солнечное утро. Просто — вышел, одним шагом, как через порог комнаты. Аллейка привела на смотровую площадку, с которой был виден весь город. Выдававшаяся над обрывок, как бастион, она и сделана-то была под бастион — полукруг с каменной балюстрадой в виде зубцов, мелкий гравий…
Солнце уже грело. Олег огляделся, стащил с себя всё, кроме трусов, развесил одежду на зубцах и сам сел на один из них верхом. Камень ещё не нагрелся, холодил, под правой ногой была жутковатая высота. Олег чуть наклонился туда, потом мотнул головой, соскочил на гравий, потянулся. Подумал, достал из ножен палаш. Полюбовался им, махнул несколько раз — тонко запел воздух. Тогда мальчишка начал выполнять финты и уклонения — всё быстрей и быстрей, чувствуя, что согревается и одновременно как бы выталкивает из себя все страхи и сомнения…
— Х-хаА! — завершил он этот танец быстрым рубящим выпадом, застыл — и увидел, что на него смотрит мужчина.
Очевидно, он смотрел уже давно. Стоял сбоку площадки (наверное, там была лестница снизу), неподвижно — и, увидев, что Олег заметил его, смутился:
— Извините, молодой человек…
Олег настороженно и смущённо оглядел его. За пятьдесят, полноватый, но подтянутый, в светло-сером костюме-тройке, мягкой шляпе того же цвета, белых туфлях, с большой папкой под мышкой… Мальчишка переступил с ноги на ногу, ощущая, что нелеп — в трусах и с палашом.
— Молодой человек… — мужчина смущённо кашлянул. — Ещё раз извините… Вы очень красиво это проделывали… Я понимаю, что с моей стороны это дерзость, у вас, конечно, свои планы…
— Я вас слушаю, — по-прежнему настороженно прервал его Олег. Оглянулся, шагнул к одежде.
— Видите ли, молодой человек, я художник… — мужчина пожал плечами, явно действительно ощущая себя неловко. — Ну, может быть, не настоящий художник, не тот, какими мечтал быть в детстве… Я иллюстрирую книги. Издательство Сытина, серия "Россия молодая". Вы, скорее всего, читали наших авторов. Крапивин, Шепелёв, Колобовский… это из всем известных, навскидку…
— Читал… — осторожно согласился Олег, про себя отметив Крапивина — знают и здесь? И Шепелёва он что-то слышал… — Но…
— Мы выпускаем большой тираж новой книги Путина… — начал мужчина, но Олег не удержался — перебил его изумлённым вопросом:
— Ко-го?!
— Путина, — повторил художник немного удивлённо. — Вообще-то это коммерческая тайна, но… Это бывший офицер, он недавно вышел в отставку в чине полковника Генерального Штаба и представил в издательство очень интересную рукопись… К сожалению, я не могу раскрывать секреты… но поверьте, книга замечательная. Сказка-фантазия… то, что очень любят многие подростки, мечи, кони, путешествия между мирами… Я сам не особенно люблю такое, но мой младший сын, например, в восторге… как и все его одноклассники…
— Я… я… п-понимаю… — Олег был так ошарашен, что даже толком не могу
221.
думать. — Но чем я-то…
— Да в том-то всё и дело! — оживился художник. — Я приехал сюда, потому что… скажем прямо, небольшой творческий кризис застиг меня за работой. Я составил пакет рисунков, но в нём не хватает главного героя. Конечно, можно поискать в базах данных снимки подростков из разных клубов и отрядов, но я не люблю такого, это отдаёт ремесленничеством. Я поехал сюда. Буквально только что с поезда — и вдруг встречаю такую натуру.
— Меня? — Олега покоробило слово "натура".
— Я неловко выразился, простите… — художник покачал головой. — Вы не могли бы разрешить мне выполнить с вас полдюжины набросков? Портрет и хотя бы четыре-пять в движении…
Олег нахмурился. Происходи это в его мире… будь у этого человека фотоаппарат… В этом случае Олег подумал бы сто раз. За пятью-шестью вполне невинными снимками речь могла зайти об "обнажённой натуре" — ну и далее по накатанной. Но…
Но, похоже, в этом мире и правда не было нужды выглядывать в замочную скважину.
— Ну хорошо, — Олег засмеялся. — Я согласен. Только…
— Вам нужны деньги? — мужчина полез в карман пиджака. — Мне ассигнованы определённые суммы… только нужно будет расписаться в бланке…
— Нет, — Олег покачал головой. — Я хочу, чтобы вы подарили мне один рисунок. Согласны?
* * *
На лежаке, поставленном боком, сидел коротко стриженый парень лет 16–17. Склонив голову к груди, он наигрывал на гитаре рваную, свирепую мелодию и пел — пел для ещё нескольких ребят, стоящих и сидящих вокруг:
— Боже, помилуй! Шкипер — не сдрейфь!
Да перископ — не выдай!
Нас одарили: скоростью — верфь,
и торпеды — победой.
Боже! Пошли нам заморский конвой,
Дабы сработать на славу:
орден "с дубовыми" в боевой
Рубке сверкает — по праву.
Ребята были одеты в военную форму — точнее, военно-морскую, только вместо бескозырок, для Олега прочно связанных с морем, были фуражки. Наверное, курсанты… Или тут их называют "гардемарины"?
— Крутит турбинами рурский мотор
с рокотом чертовых мельниц.
К дьяволу кайзера! Наш командор —
морем просоленный Дениц.
Мы — не потоплены. Что нам до них —
Пышно сидящих в Берлине?
Флаг спускайте?! Тойфель фюр дихь(1.)!
Мы на родной субмарине!
Мы будем драться — покуда соляр
плещется в недрах цистерны,
покуда команду не душит угар,
покуда винты без каверны.
Лишь бы удача не встала спиной,
да скрыла б наш след пучина…
Боже! Пошли нам заморский конвой —
и охрани Кригсмарине(2.)…
1. Наиболее энергичный перевод на русский с немецкого: "Хрен вам!" 2. Стихи К. Попова. Оригинальный текст слегка переделан в соответствии с реалиями мира, который я описываю. В нём в войне 1895–1899 г.г. 314 спешно построенных и ещё очень несовершенных субмарин военно-морских сил Германской Империи (Кригсмарине) потопили несколько тысяч вражеских судов, полностью прервав сообщение между Британской Империей, Северо-Американскими Соединёнными Штатами и их европейскими союзниками. Почти все субмарины погибли, но их деятельность внесла грандиозный вклад в русско-германскую победу в той войне. Эту же песню пели и русские подводники.
