Ознакомительная версия.
«Главное — сосредоточиться…» — вспомнил Ларш. Он подтянул ноги к животу и ударил Ульдена по ногам. Тот вскрикнул и упал, но тут же вскочил. Но и Ларш успел подняться.
Враги стояли друг против друга в пляшущих потоках света, словно вокруг бушевал пожар. Пот заливал глаза, рты пересохли.
— Не смей мешать! — властно выдохнул Ульден. — Я чувствую его… он встревожен… вот, слышишь?
Чтобы ощутить дрожь камня и гул в его толще, уже не надо было лежать ничком.
«В котел его, в огонь!» — подумал Ларш гневно.
Он вспомнил прием, которому учил его старый наемник. Кинуться на врага, сцепить руки в замок у его шеи, согнуть колени, тянуть его своим весом вниз — но прочно стоять на ногах… можно вертеть гада как угодно… в огонь его!
Ларш прыгнул вперед, вскинул руки к шее Ульдена, ударил его коленом в пах…
Вернее, хотел ударить. Ульден поймал его колено на скрещенные руки — и опрокинул Ларша на камни.
— Хорошо дерешься, лекарь! — с ненавистью бросил Ларш, не вставая.
— Научился на войне. Я сильнее тебя и лучше обучен драться. Не двигайся — оставлю в живых.
«Да, он сильнее, — тоскливо подумал Ларш. — Но пока я жив — не дам ему колдовать!»
Он попытался встать, но Ульден был начеку и крепко ударил его ногой в грудь. С хриплым выдохом Ларш вновь растянулся на полу и застыл, не сводя глаз с врага.
Ульден вновь вытянул перед собой руку.
Очень осторожно Спрут скользнул ладонью по полу, надеясь опереться и встать.
Под ладонь попалось что-то… браслет! Выпал из-за голенища, когда Ларш растянулся на камнях.
Пустышка, поделка Афнары? Или… или талисман?
Ларш резко поднялся на колени. Уклонился — удар Ульдена пришелся вскользь. И изо всей силы, метко и хлестко стегнул врага кожаным браслетом по руке, по перстню. По полу брызнул бисер с разорванных нитей.
Гул и дрожь камня оборвались разом.
Ульден потрясенно замер: порвалась его связь с тяжелым, медлительным, грозным разумом великана. А Ларш, воспользовавшись замешательством врага, вскочил с колен и врезал ему кулаком в лицо.
Ульден грохнулся в опасной близости от котла с кипящим маслом. Вскочил, заметался. Свет из зеркала ударил его по глазам, ослепил, заставил потерять ориентацию, отступить к выходу из пещеры. Ульден зацепился за ручку лебедки, взмахнул руками, потерял равновесие и спиной вперед полетел через цепь, ограждавшую выход, — к ногам великана, чьим хозяином он не сумел стать.
* * *
Как Ларш спустился по обрывкам канатов, полопавшихся от судорожных движений великана, — этого юный Спрут не запомнил. Он был словно в бреду — и очнулся лишь над телом Ульдена, когда снял с его мертвой руки перстень.
Пришел в себя. Почувствовал чье-то присутствие, поднял голову.
На него с ужасом глядели старик-смотритель с кровоподтеком на лбу и тощий парнишка.
— Именем Хранителя Аршмира, — хрипло сказал Ларш и, выхватив из-под рубахи нефритовую фигурку Спрута, показал ее смотрителю.
После жары в пещеры ветер был убийственно холодным. Но страшнее ледяного ветра, страшнее боли во всем теле была мысль о том, что придется перебираться на берег на лодке.
«Я не выдержу… опять пучина…»
Подросток дернул смотрителя за рукав, сказал в испуге:
— Дед, глянь-ка…
Ларш проследил его взгляд.
Великан поменял позу. Теперь каменная длань была простерта вперед — как совсем недавно простирал руку Ульден.
Воспоминание обожгло Ларша.
Предатель погиб, но дело молодого Спрута не было завершено.
«Да, страшно так, что потроха в узел завязываются. Но я служу Аршмиру и королю, я давал клятву. Талисман Джангилара не даст мне струсить!»
Серая свинцовая бляха, на которой грубыми штрихами изображен дракон.
Спокойные, внимательные глаза короля.
Голос Ларша-подростка: «Клянусь быть верным…»
— Лодку мне! — твердо приказал Спрут смотрителю маяка. — Немедленно!
Полдень тридцать пятого дня Звездопадного месяца
— Значит, он мертв? — хмуро спросил Хранитель города, глядя на перстень на своем пальце. — Как ты говорил… кусочек металла и камень?
— Угу, — прозвучало меж двух перин. На свет выглянула красная, несчастная физиономия Ларша. — Дядя, прикажи им, чтоб меня выпустили! Жарко, как… как в той пещере!
Ульфанш вздохнул:
— Мальчик мой, ни за что на свете не рискну им приказывать!
«Им» — означало «Аштвинне и дворцовому лекарю».
Когда Ларш вернулся во дворец, измученный передрягами прошлой ночи (и особенно возвращением на берег на лодке), он лишь коротко рассказал о своих приключениях. Встревоженный Ульфанш тут же послал за лекарем, а тетушка Аштвинна прибежала сама, узнав от слуг, что с любимым племянником что-то случилось. Ларша немедленно загнали в баню, заварили ему лечебные травы, смазали целебной мазью рану на боку, а затем уложили меж двух перин, дабы выгнать простуду. И теперь юноша чувствовал, что у него ноет каждая жилочка в теле, но горло не болело, говорить он мог нормально — и сейчас у них с Хранителем шла серьезная беседа.
— Перстень мертв, — вернулся Ларш к прежней теме. — Навсегда или нет — не знаю, но ты, дядя, держи в порядке береговые укрепления.
— Они у меня и так всегда в порядке… Ладно, сейчас главное — отвести беду от Клана, скрыть эту историю с кольцом. Весь Аршмир гудит о том, что статуя вытянула вперед руку…
— Надо починить веревочные лестницы, великан их порвал. Может, даже цепи повредил.
— Уже чинят. Мастерам сказано, что Клан Спрута проверял готовность великана защищать город. И еще им велено помалкивать, поэтому к вечеру об этом будет судачить весь Аршмир. А потом эта история уйдет в прошлое. И когда выяснится, что великан не подчиняется перстню, никто не обвинит в этом… — Ульфанш запнулся: он хотел сказать «меня», но в последний миг закончил фразу иначе: — Не обвинят наш Клан.
Тут Ларш так взволновался, что до пояса вылез из-под перины.
— Ой, а сам-то великан?.. Что с ним будет, раз перстень потерял силу? Если сейчас великан получит свободу, что мешает ему попросту уйти? А если, наоборот, его воля на замке, а ключ утерян… — Юноша зябко передернул голыми плечами. — Ох, я никогда не забуду ту пещеру — жар, вонь горящего масла! А если бы у меня в глазнице каждую ночь разводили огонь, а я не мог бы ничего сделать…
Он замолчал увидев усмешку Хранителя.
— Мальчик мой, я был на островке дважды… укройся получше, простудишься… вот так, молодец… Первый раз — когда принял перстень от отца, второй — прошлым летом, с проверкой наведался. Перстень позволяет… то есть позволял уловить чувства великана. Так вот: он счастлив. Первый раз вышло так, что я не смог вернуться на берег засветло и заночевал в домике смотрителя. Второй раз нарочно остался на ночь, чтобы проверить свои ощущения. Когда смотритель зажигал масло в котле, от великана шло волнами медленное, густое блаженство. Я сам таял в этих волнах… Нет, Ларш! Возможно, когда-нибудь великану надоест торчать на островке, но сейчас он доволен, как кот в кресле у камина.
Ознакомительная версия.
