«Хорошо. Я, которого ты знаешь как конюха Вакка – в действительности зовусь Руамом, сыном Аффисидаха. Хочу, чтобы ты знал – мы с отцом победили.»
Главный конюх? Откуда?! Неужели девкатр может вмещать три семени души?! Но с каким еще отцом они победили? То есть понятно, что его отца звали Аффисидах, но это имя Эгину не говорило ровным счетом ни о чем. При чем здесь вообще отец?
«Мой отец – великий маг, который сегодня пришел на Медовый Берег, чтобы уничтожить вас всех, но был убит Прокаженным. Я пришел, чтобы насладиться победой, которая тем слаще, что сегодня („Сегодня? Значит, все еще „сегодня“?“ – изумился Эгин, уверенный, что провел в безвременье долгие годы) мы уже изведали поражение. Прокаженный, как и ты, ввергнут моим отцом в небытие. Вам нет возврата. А мы во плоти девкатра, которая станет вашей Проклятой Землей навеки, будем вместе всегда. Вместе – я и мой отец.»
И тут Эгин наконец понял. Авелир в день встречи с ним, с Эгином, принял облик Куха. Авелир, чтобы говорить с Лагхой от лица Ибалара, принимал облик какого-то северянина (имени уже не упомнить), чей облик, в свою очередь, Лагха воспринимал за подлинное тело Ибалара. Значит… Значит Ибалар, с которым Авелир по-братски поделился своим бессмертием, впоследствии взял обличье какого-то неизвестного Аффисидаха и выставил себя этим Аффисидахом перед его собственным сыном, этим проклятущим Руамом! «Я и мой отец», ха-ха!
«Не смей!»
Но чудовищная боль, которая затопила Эгина расплавленным оловом, не смогла разрушить беспощадный строй его мыслеобразов, которые он двинул против своего бесплотного врага. Врага, уже изведавшего от аррума не одно поражение и тем приученного быть побежденным.
«Ты… не есть… сын той сущности… которая именует себя Аффисидахом… Тухлая жаба, балаганный фокусник, император лжецов Ибалар обманул тебя даже здесь, в посмертии, о воистину безголовый Руам!»
x 4 x
Взвизгнули флейты. Четыреста разноцветных стрел устремились навстречу девкатру.
И хотя Сайла надела свой шлем весьма бестолково и мало что смогла разглядеть, увиденного ей вполне хватило, чтобы едва не свалиться в обморок.
Большинство стрел не попало в девкатра и должно было пройти мимо. Но вместо этого они, поравнявшись с тварью, равно как и те, которые вошли в его Измененную плоть, разом обратились разноцветными сполохами пламени. И когда четыреста вспышек разорвали в клочья призрачную пелену иллюзии, Сайла увидела монстра, закрывающего полгоризонта. Это был девкатр, распространившийся в частицы воздуха и полностью готовый к нападению. О ужас!
– А-атлично! – рявкнула Вирин. – Давай дальше!
Но Куна-им-Гир, видимо, и без своей начальницы знала что надо делать. Знали это и мужчины-флейтисты, распоряжавшиеся темпом, очередностью и цветами стрел – всем, что в совокупности и составляло Танец Ткачей.
Следующий залп был куда более замысловатым. Вышколенные лучницы знали, в какой момент в зависимости от поданной команды им надлежит стрелять, хотя со стороны их действия выглядели смятенным хаосом. Стрелы вылетали то с правого фланга, то с левого, то из центра, по пять, по двадцать, по две. Девкатр, похоже, не был готов к такому повороту событий и, неподвижный, раздираемый многоцветными вспышками, казался приблудным миражом из пустыни Легередан.
– Что они делают? – спросила Сайла, понемногу привыкая к этому грандиознейшему иллюзиону на памяти Великого Княжества Варан.
– Они пришивают его к месту, – злорадно ответила Вирин. – Чтобы не рыпался. А потом вышьют на нем Фигуру Небытия.
Всего Первая Фигура растянулась на три коротких колокола. А вот Вторую Фигуру довести до конца не удалось. Потому что девкатр, уже наполовину «пришитый», вдруг заливисто взревел и в его реве к огромному ужасу Сайлы было что-то от членораздельной человеческой речи. И, стоило стрелам Второй Фигуры начать вспыхивать вокруг него отблесками погребального костра, девкатр сорвался с места и, переместившись по своему обыкновению с удручающей быстротой, застыл над самыми верхушками мачт «Лепестка Персика». Тотчас наверху что-то лопнуло, на палубу просыпался дождь крохотных зеленых осколков и подтянутые к верхним реям паруса с радостным треском загорелись.
– Какой матерый! – выдохнула Вирин.
– Этого быть не должно, – прошептали бледные губы Куны-им-Гир.
Сайла исс Тамай не поняла, что за зеленая мишура просыпалась сверху и почему «этого быть не должно». Но зато она поняла другое – обе ее подруги перепуганы до смерти. Как только могут быть перепуганы две женщины при виде близкой, неотвратимой и мучительной смерти.
x 5 x
Давай, аррум, давай, побольше краснобайства. Пока он слушает – надо говорить. Точнее, мыслить. Хорошо хоть он буквально видит насквозь распластанное семя моей души и видит, что я не лгу. Потому что он видит мою память, в которой запечатлена истинная смерть Ибалара в его истинном обличье, когда я разрубил эвероноту череп.
«Ты был клинком превосходной закалки, Руам. Но ты был всего лишь клинком, всего лишь орудием, а истинным мастером клинка и коварства был Ибалар. Он не открывался тебе, потому что знал – ты никогда не простишь ему убийства отца, даже если он подчинит твою волю себе целиком и полностью. И ты действительно не простишь этого проклятому эвероноту, чье обличье таково.»
Эгин послал образ эверонота, постаравшись придать ему как можно более уродливые черты. Впрочем, для этого особых стараний и не требовалось.
«Правда, Руам?»
«Да!»
x 6 x
Лучницы Гиэннеры, теряя самообладание, вместо Второй Фигуры выпустили в девкатра свои стрелы одним залпом. И еще одним. И еще. Стрелы вспыхивали, как и прежде, обнажая распространенную плоть девкатра. Тварь снова медлила и снова было неясно, что происходит и, главное, что может за этим последовать в любой момент.
На боевую башенку взбежал ее побледневший супруг.
– Что мы должны делать? Начинать Танец сначала?
Куна-им-Гир бросила вопросительный взгляд на Вирин. Та молчала, закусив губу.
– Хорошо, – сказала Куна-им-Гир неожиданно севшим голосом. – Начинайте сначала.
С верхушек мачт вниз осыпались огненные хлопья горящих парусов. На палубе одновременно появились воины пожарной команды (в отличие от лучниц – все сплошь мужчины) и офицеры личной охраны Сайлы исс Тамай.
– Госпожа, вам лучше покинуть корабль, – сказал старший из офицеров, взбегая по лестнице навстречу спускающемуся вниз супругу Куны-им-Гир.
– Мы сейчас все его покинем. И не только его, – с нервным смешком сказала Вирин.
– Я не понимаю… – начал офицер.
– Сейчас лучницы повторят Танец, – ничего не выражающим голосом сказала Куна-им-Гир. – Если девкатр успеет опередить их, он сожжет нас всех заживо. Если лучницы опередят его – плоть девкатра, обратившись огнем, испепелит «Лепесток Персика» еще быстрее.
