— Я так никогда не думал, Кейти. Иегова решил, что Иерихон падет. Раз так было задумано, ты все равно ничего изменить не могла. То, что ты сделала, было сделано ради спасения отца, матери и ребятишек.
— Да, но, кроме того, еще многое имело значение. Патриотизм — концепция куда более поздняя. А тогда в Земле Ханаанской лояльность, кроме привязанности к родным и близким, существовала лишь в виде персональной преданности какому-нибудь вождю — обычно удачливому воину, который сам выдвигал себя в «короли». Алек, проститутки не обладают… не обладали… лояльностью такого сорта.
— Вот как? Кейти, несмотря на то что я обучался в семинарии, я не имею четкого представления о том, какова была жизнь в те далекие времена. Поэтому я все рассматриваю с точки зрения канзасских реалий.
— Она не так уж сильно от них отличалась. Проститутка в те времена и в тех местах была или храмовой проституткой, или рабыней, или частным предпринимателем. Я, например, была свободной женщиной. Свободной! Шлюхи не воюют с городским начальством — это им не по карману. К тебе заходит королевский офицер и требует, чтоб ты дала ему задарма, да еще поставила выпивку. То же самое относится к городским патрулям — копам. То же и ко всяким там политикам. Алек, я скажу тебе правду: мне приходилось больше давать даром, чем за плату, и частенько получать фонарь под глазом в виде премии. Нет, я не испытывала чувства лояльности в отношении Иерихона. Евреи не более жестоки, зато они были куда чище.
— Кейти, я не встречал ни одного протестанта, который думал бы о Раав плохо. Однако меня уже давно интересует одна деталь в ее… в твоей истории. Твой дом находился на городской стене?
— Да. Это было не слишком удобно для домашних дел — приходилось таскать воду наверх по этим бесконечным ступенькам — зато удобно для бизнеса, да и арендная плата за помещение невелика. Именно то, что я жила на стене, и помогло мне спасти агентов генерала Иисуса. Я воспользовалась бельевой веревкой — они вылезли из окна. Кстати, свою веревку я обратно так и не получила.
— Как высока была эта стена?
— Что? Честное слово, не помню. Но она была очень высока.
— Двадцать локтей.
— Неужели, Джерри?
— Я там бывал. Профессиональный интерес. Впервые психическая атака применялась в комбинации со звуковым оружием.
— Я вот почему спросил, Кейти: Книга утверждает, что ты собрала всех своих родичей в доме и вы оставались там, пока шла осада.
— Конечно, семь ужасных суток. Мы так договорились со шпионами израильтян. В доме было две крошечные комнатки, где практически невозможно разместить троих взрослых и семерых ребятишек. У нас кончилась еда, кончилась вода, дети плакали, а мой отец жаловался на судьбу. Он с радостью брал деньги, которые я ему давала: имея семерых детей, он очень нуждался. Но ему было противно оставаться со мной под одной крышей, когда я обслуживала мужиков. Особенно он брезговал спать на моей кровати. На моем станке. Ничего, все равно храпел на ней, а я спала на полу.
— Значит, вся твоя семья была дома, когда стены с грохотом обрушились?
— Да, конечно. Мы не осмеливались уходить до тех пор, пока эти два шпиона не пришли к нам. Мой дом был отмечен красной веревкой, свисающей из окна.
— Кейти, твой дом был на стене высотой тридцать футов. Библия сообщает, что стены рухнули, рассыпавшись в пыль. Неужели никто из вас не пострадал?
— Нет, конечно. Никто.
— Разве дом не разрушился?
— Нет. Алек, это ведь было так давно. Но я хорошо помню и рев труб, и вопли израильтян, и как земля задрожала, когда обрушились стены. Но мой дом остался цел.
— Святой Алек!
— Да, Джерри?
— Все-таки тебе следовало бы лучше разбираться в таких делах, ты же у нас святой. Произошло обыкновенное чудо. Если бы Иегова не швырялся чудесами направо и налево, израильтяне никогда бы не покорили народ Земли Ханаанской. Эта банда оборванцев-оки[109] попадает в богатейший край городов, окруженных стенами… и не проигрывает ни одного сражения. Чудеса да и только! Спроси ханаанцев. Если, понятно, тебе удастся разыскать хоть одного. Мой братик регулярно предавал их мечу, за исключением тех редчайших случаев, когда молодых и красивых обращали в рабство.
— Но это же земля обетованная, Джерри, а они — его избранный народ.
— Они действительно были его избранным народом. Конечно, быть избранным Яхве — не такое уж большое счастье. Надо думать, ты достаточно хорошо изучил Книгу и сам знаешь, сколько раз он их обманывал. Мой брат — в общем-то, личность весьма… жуликоватая.
Я уже порядком принял «Джека Дэниэлса», да и потрясений хватало. Богохульство Джерри, к тому же выраженное походя, взбесило меня.
— Господь Бог Иегова — справедливый Бог!
— Значит, тебе никогда не приходилось играть с ним хотя бы в шарики. Алек, «справедливость» — отнюдь не божественная концепция; это человеческая иллюзия. В самой основе христианско-иудейского кодекса заложена несправедливость: он зиждется на козлах отпущения. Идея жертвоприношения козлов отпущения красной нитью проходит сквозь весь Ветхий Завет, а своего пика она достигает в Новом Завете в образе Спасителя, мученика, искупающего грехи других. Как можно достигнуть справедливости, перекладывая свои грехи на плечи другого? Не имеет значения, барашек ли это, которому согласно ритуалу перерезают глотку, или мессия, прибитый гвоздями к кресту и умирающий за грехи человеческие. Кто-то должен был сказать всем последователям Яхве — иудеям и христианам, — что такой штуки, как бесплатная закусь, не бывает.
А может, и бывает. Находясь в кататоническом состоянии так называемой благодати, в момент смерти или при последнем вопле трубы, вы попадаете на небеса. Верно? Ты же сам попал туда таким образом, не так ли?
— Правильно. Мне-то просто повезло. Ибо перед этим длинный список моих грехов пополнился весьма основательно.
— Итак, долгая и греховная жизнь, за которой следуют пять минут пребывания в состоянии благодати, ведет вас прямо на небеса. С другой стороны, долгая и честно прожитая жизнь, наполненная добрыми делами, прерванная внезапным взрывом чувств и случайным упоминанием всуе имя Господа с последующим инфарктом, приводит к тому, что ты оказываешься проклятым на веки вечные. Разве не такова система?
Я упрямо сказал:
— Да, если читать и понимать Библию буквально, то система выглядит именно такой. Но пути Господни неисповедимы…
— Для меня ничего неисповедимого там нет, дружище. Я его знаю слишком давно. Это его мир, его законы, его поступки. Его правила непреложны, а каждый, кто их соблюдает, имеет право на награду. Но это вовсе не значит, что они справедливы. Как ты оцениваешь его поступки по отношению к Марге и к тебе самому?
