У Эйрара в ушах зазвонили колокола. Какое-то мгновение он колебался — убить их тут же на месте или вытолкать взашей, но вовремя вспомнил, как Рогей с Микалегоном выбирали его вождем — за то, что он был не так скор на ссоры. И он сказал:
— Этот план как-то не приходил мне на ум. Дело серьезное: один я решать не возьмусь, надо посоветоваться с другими. Однако что мы все-таки выиграем? Что даст нам Вальк?
Но Богатей, оказывается, все же заметил, как вспыхнули гневом его глаза и дрогнули губы:
— Зачем без конца советоваться с теми, кто жаждет войны ради войны? Дай им волю, нипочем не допустят мира и тишины, за которую ратует граф. Вы — герцог; поступайте же как герцог. Используйте власть, вам врученную, на общее благо… и при этом учтите, что большинство не способно понять, где оно, это благо. Если же вас интересуют подробности, извольте. Мы почти уверены, что удастся выговорить отмену налога на стены. Вполне возможен и декрет, ограничивающий число рабов на мануфактуре или в поместье. Понимаете ли, граф придерживается древних воззрений валькингов, согласно которым первейшая миссия его народа есть завоевательная война. Отсюда масса разногласий с канцлером Ланноем и магнатами. Видите, насколько это упрощает нашу задачу? Граф наверняка выслушает нас и с готовностью пойдет на уступки. Кому-то замолвить словечко, кому-то лишний раз пожать руку… и он предстает перед своим Советом, а вы — перед вашими полководцами, и объявляете, ха, ха, что дело-то уже сделано, ничего не попишешь, и все честные люди с той и с другой стороны благословят вас за избавление от ужасной, кровопролитной, никому не нужной войны. Вы спросите, а что же делать с оружием? Его можно использовать для освобождения некоторых городов Додекаполиса от власти Народной партии…
Эйрар пристально вгляделся в Богатея. Вне всякого сомнения, тот говорил совершенно серьезно.
— И все-таки, — сказал Эйрар, — я избран военным вождем и не могу вот так сразу решиться. Я должен посоветоваться по крайней мере с Мелибоэ: он философ, он наверняка подскажет мне правильный путь.
Один из двух спутников Богатея — тот, что был потолще — впервые подал голос:
— Но ведь он объявлен Империей вне закона!..
— Как и я, — сказал Эйрар, радуясь про себя, что сумел хоть отчасти с ними сквитаться. И поднялся, показывая, что разговор кончен.
Но он в самом деле сразу отправился к Мелибоэ, и притом в немалом смущении:
— Как же может такое быть, ведь они наслаждаются властью Бриеллы!.. Или просто подстраивают мне ловушку?
Чародею пришлось оторваться от работы над философическим аппаратом — перегонным кубом. Усевшись, он подпер рукой голову:
— Никакой ловушки… если только ты все верно мне передал. Ах, юноша, ну что бы тебе отговориться юностью и наивностью — дескать, еще толком не вылупился из скорлупы? Не теряй этих качеств: они так крепко привязывают к тебе всякого, кто считает себя умным… Синдики? Им не нужна власть ни твоя, ни Бриеллы — они бы хотели сами распоряжаться всем, что для них имеет значение. Они рады будут, если вы столкнетесь лбами и разорвете друг друга. Им бы только говорить и договариваться, ведь в их ремесле главное — переговоры и договоры. Да был бы еще судья в длинной мантии, который бы присуждал награду тому, у кого лучше подвешен язык. Да закон, запрещающий ношение оружия.»
— Так их в самом деле устраивала Бриелла? Изменники, подлецы! И это — Дейларна! А я надеялся…
— Только избавь меня, пожалуйста, от таких разглагольствований. Ты, несомненно, надеялся: не успеет Вальк слететь с трона, и мир обернется раем. Как бы не так! Вы, затевающие войны и готовые к гибели ради высоких идей — вы обречены гибнуть без толку, ибо всегда найдутся другие Вальки, пускай под новыми именами. Да как ты смеешь называть этих людей подлецами? Быть может, Дейларна, о которой мечтаешь ты, столь же ужасна для них, как их Дейларна — для тебя!
— Мы хотим, чтобы каждый был свободен…
— От чего — и ради чего? Да, твой синдик, пожалуй, от тебя не отстал. Он ведь, кажется, говорил об освобождении от налога на стены и о прекращении рабства? А твои родственники, «союзники», хотели бы освобождения от кровавых раздоров? Или тебя прельщает свобода, как понимает ее герцог Микалегон — свобода отбивать добро у людей, которые ему ничего худого не сделали? Нет, нет, юноша, поднимай знамена, вели трубить в трубы, бери города… но только не спеши радеть о благе ближнего, пока этот ближний сам не поймет, в чем оно, его благо. И вообще, ты воюешь потому, что так тебе хочется — вот как я изучаю философию… — До сих пор его голос годился резать железо; неожиданно он улыбнулся. — И заметь: за валькингов я вовсе не заступаюсь. Не выношу их! Долой Валька, говорю я, и я с тобой всем сердцем… И, кстати, есть вещи куда посерьезнее всех твоих ребяческих метаний, вызванных столь же ребяческими угрызениями совести. Ты уже рассказал обо всем остальным предводителям — карренцам, Галлилю и прежде всего Рогею, который свою мать заподозрит в том, что она сама у себя украла молоко из груди?..
— Нет, потому что это означало бы пытки и смерть. Я совсем не хочу, чтобы синдикам или моей родне начали выдирать ногти…
— Вот этого я и боялся. — По лбу волшебника вверх от переносья разбежались морщины. — Будь уверен: твой добрый друг Богатей сам раззвонит о ваших с ним переговорах… если еще не раззвонил. Только он представит все так, будто ты выслушал их вполне благодушно, ни в чем не обвинил и не пригрозил наказать — естественно, потому, что твое семейство замешано…
— Синдики тоже замешаны.
— О нет, мой юный герцог, ошибаешься. Обвинители никогда и ни в чем не бывают замешаны. У них одна цель: свести все к разговорам, в которых они столь преуспели. Ты очень опасен в бою — но и Вальк столь же опасен. Предположим, вы схватитесь, и сильнейший одержит победу: где ж наши синдики? Да они при малейшей возможности попросту свергнут вас обоих и усядутся — Совет против Совета, а золотые ауры будут сиять, как звезды на небе. Вот мир, который им по душе!
Эйрару подумалось: оказывается, он и не представлял себе, как низко могут пасть люди. Но вслух он сказал только:
— Как же не попасться на удочку?
— Ах… — Чародей Мелибоэ потер пальцем нос. — Ты, небось, думаешь, юноша, что я просто так мелю языком. Отнюдь… тебе приходилось уже наблюдать, на что способен, хм, скромный философ. Я помогу тебе средствами магии. Но поскольку граф издал указ, воспрещающий наше искусство, и моя хижина была сожжена, а карлик Коббо убит — мне недостает кое-какого оборудования. Не мог бы ты приказать, чтобы мне доставили некоторые аппараты, могущие отыскаться в Нааросе?
