- Он был как бы не совсем здоров, этот… Мозголом.
А и вправду, лучше, чем по имени. Нет, мир этого урода точно забудет, а мертвецы- позаботятся о его душе.
- Пусть. Сил бы хватило. На Бекшеева… на Тихоню. И на тебя бы, когда ты появилась. Ты бы, может, и выдержала… выжила… тут смутно. Тихоня… вряд ли.
А про Бекшеева и говорить нечего.
Запереть его, что ли? В тихом безопасном кабинете. И стены изнутри мягоньким чем оббить, чтобы не поранился. Только… это неправильно.
Мало чем отличается от того, что с Анной сотворили. Да, ради её же ж блага…
- Есть вероятность, в которой ты добралась до его горла…
Ну да, он ведь близко стоял, погань этакая.
- Но все одно. Ударить он успел бы. Да и мальчик этот… и мужчина.
Михеич.
Тот, кто умер с улыбкой на губах.
- Тебя бы добили.
- А дальше?
- Очень далеко я не заглядывала… в теории добили бы и меня. И всех, кто уцелел. Принесли бы в жертву…
А уйти они не смогли бы. Они, Михеич с Васькой, вообще так далеко не думали. У них все просто было. Просто и понятно.
- Их бы задержал. Новинский. Попытался бы остановить. Стрельба…
И новые жертвы.
Наверняка.
Михеич… не знаю. Такое ощущение гадостное, что их двое. Что знакома я только с одним, а второй, сотворенный больным разумом Мозголома, не стал бы никого щадить.
Да и Васька…
Васька, как оказалось, отлично умеет убивать.
- Источник получил бы толчок к развитию… а Яр погиб бы. Там.
- От удара?
- Нет. От силы. Она бы его почувствовала. И позвала бы. И он… он бы просто не справился с нею. Не тогда, когда вокруг умирают люди.
И к источнику добавился бы свихнувшийся некромант. Новинский, кажется, подвига искал? Был бы ему… и звезда героя Империи в придачу. Посмертно.
Я поежилась.
- А…
- Я нашла дорогу, - Софья разгладила мятую перчатку. – Я опять её порвала, да?
- Дырочка маленькая. Я зашью…
- Не страшно… да, я… была вероятность… даже не вероятность, но… иногда получается кое-что подвинуть. Не глобально, нет… просто вот… у него на самом деле немного сил оставалось. У Мозголома. И еще ему зачем-то нужны были люди, которые… которые понимают, что происходит. В сознании. Я видела, как он пытается добраться до мертвецов… в разных вероятностях. Я уже и забыла, каково это, когда их столько… столько… тяжело.
Молчу.
- Когда все начиналось, мне говорили, что это как кино смотреть и рассказывать, - кривоватая усмешка. – Дар мой… только забыли упомянуть, что ты находишься внутри этого кино. И для тебя, если не держаться, все по-настоящему. А я… я уже отвыкла… чуть не потерялась.
- Но нашла.
- На этой линии не было вашей смерти… Яр получал силу. И брал её под контроль. А мертвецы… мертвецы тоже получали. То, что хотели.
Тихий вздох.
- Почему ты не сказала? Не предупредила? Когда мы ехать собрались?
- Тогда я ничего почти не видела. Так, отрывки… источник… и что, если не поедем, то не найдем его. И то ли есть, то ли нет. Я сама тогда не понимала, что дар, а что фантазия. Это как в тумане, когда идешь, идешь вперед, а в итоге оказывается, что бродишь на одном месте и по кругу.
Верить?
Верить. Если не верить своим, то зачем вообще дергаться… а Софья, словно почуяв сомнения, поспешила пожаловаться.
- К Яру уже подходили… от Одицнова. И еще из Канцелярии. Знаю, предлагают на работу вернуться.
- А он?
- Он вам слово дал.
- Ну… Бекшеев точно силком держать не будет.
Хотя, если некромант уйдет, жаль. В силах он, как понимаю, восстановился… чудесным образом. Шоковая, чтоб его, терапия. Слыхала, что в некоторых скорбных домах используют. Правда, сомневаюсь, чтобы на некромантах, но тут как вышло, так вышло.
- Я тоже говорила, что он свободен. Но он сказал, что… устал от грязной работы. А с вами ему нравится. И если вы не против…
- Не против, - ответила я. И добавила на всякий случай. – Бекшеев тоже будет не против.
- Я думаю… и сказала, чтобы дом подыскивал в Петербурге.
- Зачем?
- А жить где?
- Ну… - я посмотрела на небеса и прищурилась. В отличие от Софьи, зрение мое оставалось неплохим, а потому к солнечному свету неприспособленным. – Если так-то, я к Бекшееву всерьез переехать собираюсь.
- И?
- А ты бедная хрупкая беззащитная женщина, которая после всего пережитого не может оставаться одна… шорохи там, шумы… плохие воспоминания.
Софья фыркнула.
- Думаешь, поверит?
- Думаю, убедишь.
Сдается мне, она и прежде-то из него веревки вить могла. Уж не знаю, любовь это с первого взгляда, или в этом Бешицке все в той или иной степени мозгами двинувшиеся, но факт остается фактом. Не откажет.
- Заодно с клиентами поможет, с теми, которые очень уж назойливые.
- Яр стеснительный, - заступилась Софья, впрочем, мысль явно показалась ей удачной. – Он не умеет ругаться.
- А ему и не надо. Хватит, что будет присутствовать при разговоре. Молча и стесняясь. Думаю, там сами все поймут…
Это только некоторым особо извращенным особам сила некромантская приятною кажется. Большинство же людей придерживается совсем иного мнения.
- Ты… не злишься?
За то, что нам не дали умереть, угробив заодно город с окрестностями? Я просто молча обняла Софью… с сестрой у меня отношения были не лучшие. Да и с прочими родными тоже… дура, что скажешь.
И если судьба дала мне хоть мизерный шанс…
Я не испорчу все.
На сей раз не испорчу.
Глава 54 Зарез
Глава 54 Зарез
«Охота на волка является сложной еще потому, что зверь этот умен и вынослив, повадку имеет непростую, также силен, свиреп и способен, даже раненый, порвать охотника. Не единожды доводилось слышать мне истории о том, как матерые волки, жертвуя собой, нападают на загонщиков, чтобы дать дорогу и шанс на спасение волчицам и молодняку. В этом многим особам экзальтированным видится верный признак душевного благородства…»
«Заметки о волках», ежемесячник «Императорский егеръ»
И вот Васька сидел.
Двое конвойных убрались за дверь, пусть и неохотно. Ушел и адъютант. А Васька остался. И Бекшеев.
И еще кабинет, знакомый до боли.
Самовар вон.
Шкафы.
И поднос, прикрытый рушником. Бумаги частью уже вынесли, отчего создавалось ощущение некоторой разрухи.
Васька смотрел исподлобья.
Зло так.
Обиженно. И губы кусал, чтобы не расплакаться. А потом, словно спохватившись, хмурился, тянулся, стараясь показаться выше, и горделиво запрокидывал голову. Брови сходились над переносицей, и во взгляде появлялось то же, совершенно детское, упрямство, которое сродни обиде.
И вот как быть?
- Будешь молчать? – поинтересовался Бекшеев, потирая ногу. Опять разнылась. Но хоть голова ясная, то ли какао помогло, то ли просто отдохнуть получилось.
- А чего говорить-то? Небось, умный, сам все… а я, выходит, дурак.
И оскалился во все зубы. Хорошие зубы. Белые. Клыки крупные, крупнее обычных человеческих.
- Он тебя менять начал? Давно? – поинтересовался Бекшеев. Васька дернул плечом и засопел. – Начал ведь… опыты ставил?
- Обряды! У его рода свои обряды! Тайные! – все же молчать Васька не умел.
И желание похвастать причастностью к этой вот, чужой тайне, распирало его.
- Он меня в род принял! И теперь я тоже… Гертвиг!
- Знаешь, что за они?
- А то! Генрих рассказывал! Древний род! Древнее императорского.
- Ну это вряд ли, - и толику недоверия в голос, каплю снисходительной насмешки, которая задевает Ваську до глубины души. И проламывает-таки тонкую корку отчуждения. И готовности молчать.
Все же он ребенок.
И чудовище.
И кто сказал, что у чудовищ не бывает детства?
- Древнее! Я учил! Они идут от Рёвдинга-конунга, который умел перекидываться в волка! А еще отправился за край мира! И одолел великана Огаха! Вырвал у него сердце, расколол череп и съел мозги, и тогда обрел небывалую силу! Он умел повелевать людьми и зверями…
