– Хорошо погуляли, – с ноткой ностальгии заметил Кощей. – Оборотни, чирчаки, вампиры, старки, демоны. Даже пара богов попалась. Только их призывать надо, а это муторно.
– О чем это он? – уточнил Илья.
– Заговаривается, наверное, – пожала плечами Женька. – У него явное обезвоживание. Ты что, не видишь?
– Пить не дают, – согласился Кощей. – Впрочем, есть тоже. Хоть какое равновесие. Да ты не переживай, детка, что мне будет?
Тут силы его иссякли, и голова безвольно повисла.
– Я подойду к нему, – обернулась Женька к Илье. – Всего на секунду, не волнуйся, он все равно колдовать не может.
– Знамо дело, – кивнул Илья. – У оков сплав отменный. Семь металлов семеро кузнецов семь дней перековывали.
– Семь раз по пальцам вдарили, – слабо пошутил Кощей, не поднимая головы.
Игнорируя его высказывание, Женька отважно подошла ближе и робко дотронулась до щеки.
– Валить к себе и молиться? – едва слышно уточнила она.
– Жертву принеси, – одними губами велел Кощей.
– Тяжело ему, – вздохнула Женька, вернувшись к Илье.
– Пить не дам, – отрезал царевич. – Он мне все царство порушит. Был уже случай.
– А покурить? – осведомился Кощей.
– Хватит. Евгения, идем.
– Да, вы Забаве передайте, чтоб почаще заходила. Скучно тут, – добавил напоследок Кощей. – И Пресловуту скажите, не нужны ему лягушки, «лягушачья печень» – это трава. Сизая такая. Ночная.
Дверь захлопнулась.
– Что он про Забаву сказал? – уточнил Илья.
– Ты что, не слышал? – поразилась Женька. – Она же в него по уши влюбилась, через день бегает повидаться. Уговаривала ее похитить, если освободит. Даже соблазнить пыталась. Все уже знают!
Можно было не сомневаться, Забаве здорово влетит от Ильи и ее визиты прекратятся.
Шагая обратно, оба помалкивали.
Кощей вполне ясно дал понять, что спасти его можно, если Женька принесет жертву Чернобогу, вернувшись в свой мир. Похоже, география в таких делах играла важную роль. А может, именно в ее мире появился Кощей после свержения. По времени вроде не сходится, но уточнить уже не было возможности.
На следующий день часа два ушло на обрабатывание Елисея. Он и слушать не хотел о возвращении Женьки.
– Ты просто злишься, что я его тогда ударил! – горячился царевич.
– Вот и нет! Ты должен был его пленить, а по-другому бы не справился! В сотый раз говорю, он вполне мог меня зачаровать! В моем мире чары перестанут действовать!
– У нас есть Пресловут!
– Ваш Пресловут печень с травой путает! – проговорилась Женька.
– Откуда взяла? – насторожился Елисей.
– Во! Это, наверное, все от чар Кощея. Начинаю разбираться в колдовстве! – нашлась Женька.
– Знаешь, если ты просто хочешь от меня избавиться…
– Видишь кольцо? Оно волшебное, – вновь загнула Женька. – Меня оно спасло, когда чирчак похитил. Едва я пойму, что чары не действуют, я вернусь с его помощью.
Елисею пришлось сдаться. Он был сыном царя и мало что понимал в колдовстве и других мирах, но Женькины аргументы о чарах оказались убийственными, и иного выхода у него просто не осталось.
Вдобавок, в процессе разговора, Женька якобы случайно подбросила монетку, и та разлетелась в пыль. «Испугавшись» собственного поступка, девушка зарыдала в голос, и Елисей еще долго утешал ее, оглаживая по голове, и пообещал сам поговорить с отцом, не выдавая общей тайны.
– Скажу ему, что вот так скоро царевичи не женятся, не крестьяне, чай, – решил он. – Что выждать надо, ну, скажем, год. Успеешь вернуться?
– Не сомневайся, – улыбнулась Женька сквозь слезы.
– Что ж, – заключил Елисей. – Долгие проводы – лишние слезы. Через недельку…
– Завтра, – решила Женька.
– Завтра, – через силу согласился Елисей.
Он сам поговорил с отцом и братом, и следующим утром Женька подхватила свою сумку и отправилась в тронный зал.
Пресловут уже все приготовил. На полу был начерчен круг, рядом расставлены побулькивающие колбы и лежали связки трав.
– Не должно быть ничего, не принадлежавшего тебе ранее, – буркнул Пресловут.
– Кольцо она не снимет, – отрезал Елисей, и магу пришлось смириться.
– Ну, прощайте, – всем сразу поклонилась Женька. – Спасибо за все, и, э-э-э… а! Не поминайте лихом.
Следуя указаниям Пресловута, она встала в круг, повернулась вокруг себя три раза и прошла в ту самую дверь, из которой когда-то вышла. Не оборачиваясь, как и велели, она махнула всем рукой и зашагала дальше.
Размышляя о последних событиях, она шла вперед и не заметила, как оказалась в переходе метро. Ее сразу толкнули, и Женька, отвыкнув от такого количества людей, испуганно отпрянула к стене. Привитые навыки взяли свое, и вскоре проездной был куплен на выданные при увольнении деньги, и по дате на чеке Женька определила, что не было ее всего-то полтора месяца.
В тот же день Женька едва не пожалела о своем возвращении.
Для начала соседка по площадке обозвала бомжарой и спросила, по каким вокзалам ее носило, пока мать с отцом с ума сходили. Затем бушевала мама, разнося ее безалаберность, редкие эсэмэски, что укатила на юг неизвестно с кем, и бесилась оттого, что дочь снисходительно помалкивает. Потом отец, по велению дражайшей половины, выказал свои претензии, поглядывая сочувственно. Он, похоже, полагал, что личная жизнь дочери опять не удалась, и, пока жена не видела, сунул Женьке шоколадный батончик.
– На мать не обижайся, – просительно сказал он. – Мы волновались.
– Да ладно, пап, я понимаю.
Через пару дней семейные страсти улеглись, Женька отмылась, отоспалась и приступила к вызволению Кощея.
Первой мыслью было съездить за город, вырезать идола и построить капище. Второй, что она не сумеет, зато в «дурку» заберут как нечего делать. Поиск в Интернете дал очень мало. По крайней мере, к Михаилу Николаевичу выложенные там инструкции казались неприменимыми.
Каждый раз, когда что-нибудь падало или расплескивалось на пол, Женька быстро шептала: «Тебе, Чернобог». Она даже сходила в поликлинику и взяла направление на анализы крови.
Бедная медсестра, набиравшая кровь по старинке, иглой, а не шприцем, была вынуждена подтирать кровь с пола, так как Женька в самый ответственный момент дернулась, игла выскользнула из пробирки, и закапало на плитки.
– Тебе, Чернобог, – пробормотала Женька.
– Что? – переспросила медсестра.
– Говорю, голова закружилась, – пояснила Женька.
Любой порез воспринимался на ура, и, пока капли падали на пол, шептала любимую фразу. Иногда даже специально колола палец, и отец всерьез начал заговаривать о визите к психологу.
Грохнуть в честь Михаила Николаевича птичку у нее не хватало духа, но самая вкусная часть приготовленной мамой курицы, к радости окрестных собак, неизменно отправлялась за окно, все с теми же словами. То же с вином. Помня, как сильно Кощей ценил хорошее вино, Женька покупала раз в две недели бутылку и распивала ее с отцом, играя в шашки, пока мама дежурила вечерами. Папа вскоре привык, что дочь перед тем, как отпить, плескала пару капель на пол, что-то бормоча. Он даже стелил специальный коврик, чтобы на паркете не оставалось пятен, и списывал странное поведение любимой дочери на отсутствие личной жизни.
