Вернувшись на постоялый двор, он получил легкую затрещину от поджидавшего там Соу. Оказалось, что по отряду огласили приказ Меродера – вечером выступать. Куда – неизвестно: начальники скрытничали, но ходил упорный слух, что на столицу графства.
– В самое сердце вдарим, – воинственно подытожил арбалетчик. – Ну, и народишко там побогаче – есть чем поживиться.
* * *
– Подъем.
Казалось, только закрыл глаза! Чей-то крепкий, бесцеремонный пинок пониже спины буквально вышиб Урса из сна. С перепугу попытавшись вскочить, запутавшись в собственном плаще, паренек шлепнулся обратно – на постель из еловых "лап". Ничего не соображая, вытаращив глаза, завертел головой. Увидел справа железную спину удаляющегося человека – тот неспешно шел вдоль длинного навеса, под которым храпело с полсотни наемников. Ведя свой, непонятный счет, он время от времени, остановившись, коротко бил башмаком кого-то из спящих:
– Подъем… Подъем, бездельники.
И шагал дальше, не обращая внимания на брань разбуженных людей. Сверху на лоб Урса часто закапало – ночью пошел дождь, а небрежно сооруженная из ветвей крыша протекала. Вздохнув, паренек размазал ладонью холодную воду по лицу.
– Ну, чего расселся, сопляк? – послышался из темноты хриплый голос Соу. – Топай сюда.
– Сейчас, мастер, – откликнулся ученик. – Уже…
Морщась от боли в ушибленной заднице, он расправил плащ, сгреб оружие и сумку с вещами. Вылез прямо под струи усилившегося ливня. Подойдя вплотную к хозяину, разобрал, что тот мрачен и зол. Спрашивать о причине ночного переполоха не пришлось: чертыхаясь, Ноах сообщил, что отряд идет на штурм городских укреплений. Похоже, новость мастеру была не по вкусу, хотя каждый из пяти дней, прошедших с начала осады, он брюзжал о потраченном впустую времени. Впрочем, после убийства парламентеров – своеобразный ответ коменданта, барона Хегли на предложение о сдаче Шародена – весь лагерь гудел, словно рой разъяренных шершней. "Мертвоголовые" из "Мечехвоста", "Черного кочета", Вольные копейщики, набранные братьями Зиммерсами в Дамбурге и его окрестностях, кавалеристы графа Лицце просто рвались в бой, громогласно живописуя, что они сделают с "проклятыми каплунами". Земляные валы с палисадом окружавшие Шароден – это вам не стены столичной цитадели – стрелки не сомневались в будущей победе.
Однако командиры четырех отрядов, наступавших на столицу графства и вместо нее неожиданно обложившие второй по богатству город Турша, не торопились. Капитаны опасались, что две тысячи человек цехового ополчения, усиленного двумя сотнями баронских дружинников, будут драться не на жизнь, а на смерть. Неожиданное убийство переговорщиков не было следствием внезапного помрачения ума коменданта. Нет, старый вояка Хегли, подло нарушив правила ведения войны, надеялся отрезать своим людишкам путь к капитуляции. И, как удалось узнать от беглецов, пытавшихся удрать из Шародена, у барона получилось посеять в умах твердое убеждение, что теперь пощады не будет. Население охватила мрачная решимость дорого продать жизни, ежедневно подогревавшаяся торжественными молебнами в храмах и многолюдными шествиями.
Впрочем, попыток сделать вылазку или атаковать лагерь наемников до сих пор не предпринималось. Зато велись усиленные работы по укреплению палисада, на гребни старых, осевших валов ежедневно высыпались тысячи корзин с землей. Мобилизованные магистратом мужчины, женщины и дети трудились с утра до ночи в надежде, что их усилия помогут спасти Шароден от кровожадных грабителей. В лагере же наемников проклинали подлых убийц и жаждали мщения. А также поскорее добраться до вражеских сундуков, кошельков, винных погребов, амбаров с товарами: город снабжал добрую половину Турша сукном, золотой и серебряной канителью, всевозможными кузнечными изделиями. Не говоря о том, что Шароден обладал правом чеканить собственные деньги – в подвалах монетного двора хранилась не одна тысяча марок серебра. Добыча ожидалась знатная, и многие, не задумываясь о предстоящих потерях, искренне радовались глупости бюргеров, отказавшихся от мирной сдачи. "Все будет наше", – витало над лагерем.
– Ну, чо рот раззявил, дурак? – спросил Урса мастер. – Думал всю жизнь бока отлеживать? Нет, хрен тебе. Смотри, чтобы тетива не намокла – оружие держи под плащом. Шевелись, болван.
Урс потащил из чехла арбалет, а вокруг, переговариваясь, проклиная всё и вся, возились разбуженные наемники. Раздраженный Соу, который вчера основательно перебрал, без остановки ругался и говорил, что время для штурма выбрали неудачное. Пока они доберутся до вражеских укреплений, – туда еще топать через всё поле, половину лиги, не меньше, – тетивы луков и оперение болтов может отсыреть.
– Ну, што нам – прикладами по их головам лупить? – обращался он к приятелю – мастеру Лихшеру. – Да и темно: за двадцать шагов ничего не видно – хрен куда попадешь.
Собеседник – человек флегматичный – вяло отвечал, что так-то оно так, но ночь и ливень для неожиданной атаки – самое то. Начальники сделали правильно, что выждали, пока ветер с севера грозовые тучи нагонит. Наверняка городская стража сидит сейчас где-нибудь в тепле, а, может, и вообще сопит в две дырки.
– Когда проснутся – поздно будет: наши уже на валы полезут, – закончил Лихшер. – Не сможем стрелять – мечами поработаем. Тоже славно…
Он ободряюще хлопнул Ноаха по плечу. Тот закивал, но физиономия у него осталась кислой. Тем временем подошел кутавшийся в плащ лейтенант. Следом мальчишка с бочонком водки. Каждый из наемников получил по чарочке. Потом, отдавая приказы через двух помощников, Наги принялся приводить столпившихся у навеса стрелков в надлежащий вид. Знакомый ученику арбалетчика Кир и еще один фельдфебель, чье имя вылетело из головы, засновали среди людей, словно ткацкие челноки. Щедро отвешивая ученикам и подмастерьям затрещины, грозно шипя "Малчать…Тихо стоять, сволочи… Строиться", они быстро согнали подчиненных в колонну. Урс с мастером оказались почти в середине. Дождь слегка приутих, дул промозглый ветер, но небо было по-прежнему затянуто черными тучами. Где-то далеко позади ударил гром, полыхнуло молния. Спереди и позади Урса торопливо зашептали молитвы. Лейтенант отдал команду – передние ряды стрелков двинулись, за ними, чавкая по раскисшей земле, потянулись остальные.
Нагнув прикрытую капюшоном голову, чтобы поменьше дождя летело в лицо, Урс шагал, стараясь унять пробиравшую его от холода дрожь. Страшно не было – происходящее совсем не походило на то, что он читал и слышал о битвах. Ни тебе несущихся в атаку рыцарей в сверкающих доспехах, с разноцветными плюмажами поверх шлемов, ни застывших друг против друга стальных шеренг, готовых броситься в бой, ни трепета знамен на ветру. Просто с полсотни невыспавшихся, злых от похмелья, напуганных неизвестностью людей, кое-как построившись, бредет по грязи. А перед ними сотни таких же, ощетинившись пиками, сжимая в потных ладонях рукояти мечей, спешат к чернеющим в темноте валам.
