Скрипнула дверь дома, и появился главарь разбойников с девушкой. Обост вскрикнул и бросился к дочери. Встреча родственников не обошлась без слез и Виктор с Орком дали им время, чтобы прийти в себя, тактично ожидая в стороне. Скрипач убедился, что с дочкой все в порядке, немного успокоился, затем спохватился и подошел к приятелям.
— Я не знаю, как мне выразить благодарность вам, господин Пресли, и вашему незнакомому другу, — сбивчиво начал Обост и протянул маленький кошелек с деньгами, — Прошу вас, возьмите господа, это все что у меня есть в данную минуту. Но я обещаю, что потом…
— Оставьте деньги себе, господин Обост, они вам еще понадобятся, — бесцеремонно прервал его Сомов холодным тоном, — Сейчас садитесь в карету и отправляйтесь домой. Вам требуется время, чтобы оправиться. Поэтому завтра отдохните, проведите время с семьей, а послезавтра я жду вас у себя в студии. Теперь вы работаете у меня. Репетиции мы начинаем рано утром, постарайтесь не опаздывать.
— Да, да, конечно, господин Пресли, — кланяясь, ответил Обост.
— Красивая работа, — одобрительно произнес Орк глядя вслед удаляющейся и тающей в темноте карете.
— Полное дерьмо, — поморщился Виктор.
В его голове план по принуждению Обоста выглядел быстрым и изящным решением проблемы, а в реальности превратился в долгое страдание абсолютно невинных людей.
— Ну, это с какой стороны посмотреть, — не согласился Орк, — По мне так сработано все чисто, тонко и красиво. Я бы даже сказал сыграно, как по нотам, Музыкант. Было чему поучиться. Но потратить столько усилий и денег ради простого скрипача. Вот этого я не понимаю. Он действительно тебе так нужен?
— Даже и не знаю, — честно ответил Сомов, — Скрипач он, конечно, не простой, а лучший в Маркатане, но стоил ли таких усилий? Пожалуй, что не стоил, но дело уже сделано.
— Ну, тогда не выпить ли нам вина по случаю удачного завершения дела? В доме полным-полно запасов еды приготовленной для девчонки и есть бочонок вина у охранников.
— А, давай, — махнул рукой Виктор.
В эту ночь он не прочь был напиться, чтобы избавиться от гадливого чувства, появившегося у него после истории с Обостом и его дочкой. И напился. В хлам.
— Ты пойми, — втолковывал он, обняв Орка за плечи, — Не мое это все. Чужое. Я физик, а не бандит. Физик-ядерщик. Ты это понимаешь?
Орк смотрел осоловевшими глазами, улыбался и утвердительно кивал огромной лысой головой. В какой-то момент Сомов рассердился, перевернул стол с закусками и заявил, что желает нормальной здоровой пищи. Последнее, что он запомнил, как они с Орком, поддерживая друг друга, бродят по полю в поисках сверчка, который будто бы почувствовал неладное и притих.
Обост явился в таверну ровно через день, как было велено, однако пришел не один, а с дочкой. После случившегося старик не только растерял всю свою спесь, но и не отпускал от себя дочь ни на шаг. Он принялся упрашивать Сомова, чтобы девушку взяли на работу в таверну в любом качестве, хоть уборщицей, хоть посудомойкой, лишь бы она была постоянно под его присмотром. Скрипач уверился в безграничных возможностях Виктора и не сомневался, что тот без усилий способен утрясти этот незначительный вопрос с хозяином «Трюма». Сомов выслушал его, посмотрел на застенчивую, но очень миловидную юную особу и сделал встречное предложение:
— Почему же сразу посудомойкой? Неужели у такой красивой девушки и дочери столь талантливого отца нет других способностей? Играть или петь она умеет?
Играть на музыкальных инструментах дочь Обоста, увы, не умела, а вот петь худо-бедно у нее получалось, со слухом и голосом все было в порядке. Но чтобы петь правильно, ей необходимо было еще учиться и учиться.
— Пусть занимается с Сулой, — посомневавшись, определился Виктор, — Еще одна девушка на подпевках нам не помешает. Когда-нибудь.
После такого неожиданного и удачного устройства дочери в музыкальный коллектив старик стал считать себя в неоплатном долгу перед Сомовым. Скрипач вышел на сцену в первый же день и был в ударе. Маэстро не требовались долгие репетиции, поскольку мелодию он схватывал на лету. Виктору даже пришлось ограничивать энергию Обоста, чтобы тот своей скрипкой не затмевал игру других исполнителей. В тот же вечер в таверну заглянул лекарь Авик Лакис и Сомов, когда выпала свободная минутка от работы присел за его столик поболтать с другом, а заодно и подкрепиться. Лакис в некоторой степени был посвящен в события, произошедшие с Обостом, так как именно лекаря Виктор направлял к скрипачу с просьбой ненавязчиво намекнуть ему, кто может помочь в решении проблем с исчезновением дочки. Авик был достаточно умен, чтобы сделать соответствующие выводы и эти выводы его напугали.
— А ты оказывается очень страшный человек, Элвис, — с опаской произнес Лакис, увидев скрипача на сцене, — Не хотел бы я стать твоим врагом.
— Так не становись им, — просто ответил Виктор, не отрываясь от тарелки.
— Я постараюсь, — совершенно серьезно ответил лекарь.
Сомов почувствовал напряжение в его голосе, и поднял удивленные глаза.
— Брось, Авик. Ты что это? Я тебе жизнью обязан. Ты мой спаситель и мой друг. Разве не так?
— Смею на это надеяться, — натянуто улыбнулся лекарь.
— Ну, вот опять, — расстроился Виктор и попытался пошутить: — Разве я могу плохо относиться к человеку, который спас мне жизнь и вылечил два зуба?
Алкис был непробиваем.
— И как мне тебя убедить? — задал риторический вопрос Сомов, — Ну, хочешь я спою для тебя? Для своего друга.
— Хочу, — смутился Авик.
Виктор вытер руки, швырнул салфетку в недоеденный ужин и поднялся на сцену.
— Все свободы, — бросил он музыкантам и громко объявил в зал: — Эту песню я исполняю в честь моего друга Авика Лакиса! Лучшего лекаря Маркатана способного воскрешать мертвых!
Песня о друге из кинофильма «Путь к причалу», если и не развеяла опасения лекаря полностью, то заставила его растрогаться и на время забыть обо всем, кроме голоса Виктора и таких душещипательных слов:
Ну а случится, что он влюблен, а я на его пути —
Уйду с дороги, таков закон: «Третий должен уйти».
Наступил момент, когда владелец таверны Рук Карс был приглашен в репетиционную студию, чтобы оценить новый репертуар. Сомов не считал свою группу полностью готовой предстать перед публикой, но на следующий день мастера должны были доставить вторую ударную установку, грозя превратить репетиционную в склад музыкальных инструментов. Обстоятельства заставляли представить музыкальный коллектив широкой аудитории, и первым слушателем стал хозяин таверны «Трюм». Три удара барабанной палочкой по ободу малого барабана стали сигналом к началу музыки, которой еще не слышал мир Осаны.
