Ознакомительная версия.
А когда она вернулась — Даниэль позвал ее в мастерскую. Он был уже в длинном фартуке поверх халата.
Посреди расчищенного от мелкой рухляди стола лежало нечто с конскую голову величиной, завернутое в холстину.
— Вот она, подлинная редкость! — сказал Даниэль. — Только что принесли от Мартини. Ну-ка, моя милочка, разверни…
Впервые в жизни всей душой Алена была благодарна мастеру Ребусу. Никогда он ей такой радости еще не доставлял, даже ночью, как сейчас — предложив раскутать камень Алатырь.
Осколок в ладанке бился и толкался, как младенец, что готовится покинуть материнское чрево.
Холста оказалось наверчено порядком…
Наконец-то Алена держала в руках эту глыбищу — неровную, шероховатую, покрытую серой коркой, отдающей то в зеленоватый, то в блекло-желтый цвет, хранящую внутри медовую прозрачность. Край ее был сколот — и при желании Алена могла заглянуть вовнутрь, словно меду напиться. Другой же край был по виду как кость, во всяком случае, Алена бы его от рыбьего зуба не отличила. И кость эта сбоку была мелкодырчатая, как бы пена окаменевшая.
Знаменитый кусок янтаря и впрямь был не тяжел, но таков, что приходилось брать двумя руками.
— Бел-горюч камень Алатырь, ты ли это? — по-русски позвала Алена.
Янтарь немного потяжелел в ее руках.
— А хочешь, я тебя отсюда вызволю?
Тепло изнутри бел-горюч-камня приникло к Алениным ладоням.
— Залежался ты без дела… — Алена вспомнила словцо, примененное к Алатырю Данненштерном с пастором Глюком, и произнесла укоризненно: — Раритет!..
Было, было святилище на море-Окияне, на острове Руяне, великие дела творились там над этой глыбой, великие силы вызывали из-под нее, и булатным стволом, протянувшимся из глуби земной сквозь Алатырь прямо в глубь небесную, казалась мудрым волхвам та сила, и по булатному стволу спускали они вниз и хоронили побежденное зло…
— Раритет! — подтвердил мастер Ребус. — Сейчас я прежде всего исследую его при помощи увеличительного стекла.
— А я пойду приготовить тебе питье, — сказала Алена. — Иначе у тебя опять будет беспокойство от желудка.
— У меня с желудком, благодарение Богу, всё в порядке! — воскликнул Даниэль, как малое дитятко, не желающее принимать горькое лекарство.
— Ты уже два дня не принимал питье, — напомнила Алена. И сразу же вышла.
Она была у пивоваров и взяла там горстку хмеля. Зажав в ладошке темные шелестящие шишечки, она стала наговаривать на них, и весело ей при этом было, и губы сами улыбкой складывались, и смех где-то внутри тихонечко поскрипывал… Камень-то, Алатырь-то, почитай, уже в руки дался!
Алена внесла в мастерскую горячее, только что заваренное питье.
— А нет ли меду? — жалобно спросил Даниэль. — Если в жидкости разболтать мед, ее свойства не изменятся!
— Изменятся, мой любимый, — Алена поставила перед ним толстостенную белую с синим узором кружку. — Пей, пожалуйста.
Кривясь и закатывая глаза, мастер Ребус выпил настой. Алена примечала — постоял в задумчивости, присел на табурет у стола.
— Ты осмотрел раритет? — спросила она. — Нашел стыки между пластинками? Не может быть, чтобы их не было!
— Я не нашел ни одного, даже там, где качество поверхностной корки меняется, — признался Даниэль. — Вот было бы замечательно, если бы камень оказался настоящим! А я чувствую, что так оно и есть!
Алена тоже чувствовала это — осколок в ладанке не давал покоя, просился прилепиться к Алатырю…
Она вышла, забрав кружку, и пришла лишь тогда, когда питье, по ее расчету, уже подействовало.
Даниэль сидел на табурете, вытянув толстые ноги и упираясь ими в пол. Он сполз и чудом не падал, острый край стола подпирал его под лопатками, а пухлый подбородок ткнулся в грудь.
Алена знала, что так он просидит еще долго, очень долго… На всякий случай она заварила не семь, а девять наговоренных шишечек хмеля.
У нее было достаточно времени, чтобы собрать вещи, рано утром выйти из дому как бы на рынок и — исчезнуть. Даниэль заметил бы пропажу хорошо коли к обеду, а то и к вечеру.
Думала — брать ли накладные кудерьки? Решила взять — то-то Степаниде смеху будет! Да коли рассказать, как Алена в гостях у Данненштерна боялась лишний раз головкой шелохнуть!
Увязала Алена узелок, наполовину собрала и другой — в который собиралась спрятать Алатырь-камень. Но вышла из комнатки — и остолбенела.
По лестнице поднималась маленькая Марта.
— Ты что это так поздно, моя крошечка? — мгновенно совладав с собой, спросила Алена.
— Почтенный херр Ребус таблички вощаные позабыл, меня прислали с табличками! — Девочка, взбежав, показала Алене дощечки с процарапанными по тонкому слою воска загогулинами. — Херр Глюк сказал — херр Ребус по ночам работает, они могут ему понадобиться!
— Давай сюда, я передам ему! — Алена протянула руку. — И зайдем в комнату, у меня для тебя кое-что есть!
Собираясь, она решила оставить те дешевые атласные ленточки, что покупала сдуру в первое время. А Марте они бы понравились, хоть в черные косы вплетать, хоть на юбку нашить.
Уверенная, что девочка войдет следом за ней, Алена повернулась, отворила дверь — и тут же услышала, как скрипит другая дверь — в мастерскую. Марта, не послушав, пожелала сама отдать таблички Даниэлю.
И ахнула!
— Что с вами, херр Ребус?
Тут и Алена вынуждена была показать вид, будто взволновалась. И было с чего — Даниэль не молча спал от наговоренного хмеля, а хрипел!
— Мой Бог! — воскликнула она. — Поди, поди отсюда, моя крошечка! С ним это случается, одна я умею ему помочь!
— И я умею помогать! — С тем маленькая Марта подбежала к мастеру Ребусу и, положив дощечки на стол, выставила вперед руки с растопыренными пальцами. Постояв с минутку так, чтобы виски Даниэля оказались между ее ладошками, девочка стала медленно сводить руки, как бы кругообразно растирая воздух над висками, как бы разгоняя по кругу сонный дурман и собирая его в кольцо, как бы заставляя незримые частицы дурмана слетать с кольца и уноситься прочь…
И с ужасом поняла Алена, что смугленькая толстушка Марта владеет силой! В тринадцать-то лет! Ведь и девкой еще не стала, на сорочке еще не имела! А сила-то ей, видать, от рожденья дадена…
Кабы увидела Алена Мартину работу в иное время и в ином месте — умилилась бы детской отваге. Надо же — старого дядьку спасать кинулась! Но сейчас не до умиления было. Коли вытащит девочка Даниэля из сонного оцепенения — прощай, камень Алатырь! Уж не удастся Алене им завладеть — мастер Ребус вернет его завтра утром Давиду Мартини Второму.
Ознакомительная версия.
