– Я не продам вам избушку.
– Ну почему, почему?
– Вы хотите сохранить свои деньги, а не жизнь. Такой ценой спасать ваши деньги я не стану
– Ну какой, какой ценой? Что вы лично потеряете, чего я не смогу вам вернуть?
– Себя, – Илья пожал плечами, – я потеряю себя. И вы мне этого вернуть ну никак не сможете.
– Значит, для вас ваша собственная принципиальность важней, чем чужая жизнь?
Илья вздохнул:
– Вы ничего не поняли. Не жизнь, а богатство. И это не принципиальность ничуть, а… это совсем другое. Вы не слышите меня, вы не хотите слышать того, что я вам говорю.
Вероника поднялась:
– Значит, вы отказываете мне? Окончательно отказываете?
Илья кивнул и закусил губу.
– Тогда знайте: я уничтожу вашу избушку, чего бы мне это ни стоило. И если вы встанете у меня на дороге, я уничтожу и вас!
Илья пожал плечами, но от ее слов холодок прошел у него между лопаток.
Ника решительными шагами направилась к дому, все еще кипя от негодования, когда на память ей пришли слова ведуньи о том, что долина находит себе стража, который за избушку жизнь положить готов. Она даже приостановилась, поразившись собственной глупости: как ей могло прийти в голову просить плотника продать ей избушку? Чем она думала, когда надеялась на его великодушие? И ребенку очевидно, что избушку он не продаст! А она еще и позволила себе… Какой ужас… Как ему это удалось? Она вовсе не хотела ничего подобного. Да, ей было приятно, что он разглядывает ее ноги, она и шорты надела, чтобы он растаял и потерял самообладание. Но в результате растаял не он, а она! Что на нее нашло? Может, ведунья соврала, и плотник все же обладает какой-то магической силой? Как вовремя появились близняшки, иначе неизвестно, чем это могло закончиться! А главное, он все равно ей отказал! И у нее нет ни единого способа завладеть избушкой. Ни деньгами, ни увещеваниями и мольбой, ни силой, ни хитростью – она никогда ее не получит. Наверное, плотник и вправду скорей согласится умереть, чем позволит ее разрушить.
Ника добралась до дома и села в шезлонг на террасе. Надо позвонить Алексею, возможно, он что-нибудь придумает.
Но Алексей не придумал ничего. Он собирался уезжать в Томск. Там у него нашелся какой-то верный человек, который готов под проценты ссудить ему некоторую сумму, и принять в залог его фирму. Этой суммы все равно не хватит, чтобы покрыть требования инвесторов, но, по крайней мере, это лучше, чем ничего. Он планировал пробыть там неделю, пока эксперты оценят стоимость разрабатываемых «Сфинксом» проектов. Нике же показалось, что он просто собрался сбежать.
– Ты что, даже не заедешь попрощаться с детьми? – спросила Ника, едва сдерживая слезы.
– Я не могу, Никуся, ты же видишь, что я работаю почти круглосуточно, можешь себе представить, сколько мне нужно успеть сделать до отъезда. Самолет завтра в шесть вечера, и я не знаю, смогу ли я на нем улететь. В конце концов, я делаю это для тебя и для девочек, неужели это не понятно?
– Ну, может, ты хотя бы подскажешь, в каком направлении мне действовать?
– Попробуй обратиться в местную администрацию. За хорошую взятку они пришлют пожарного инспектора. Ему тоже надо как следует заплатить, и он вынесет решение о пожароопасности строения. Ну, а потом нужно получить решение администрации на его снос. Но это все равно будет незаконно, потому как сносить строение должен его хозяин и за свой счет. И потом, это не сделается быстро, придется недели две обивать пороги и в каждом кабинете что-то платить.
– Но я не могу ждать две недели… – пробормотала Ника.
– Тут я ничем не могу тебе помочь. Давай заканчивать этот разговор, я очень тороплюсь, меня ждут люди.
– Да, конечно… – вяло ответила Ника и нажала на отбой.
А ведь Алексей никогда не носил ее на руках.
Ника все же отправилась в поселковую администрацию – даже если у нее ничего не получится, она должна действовать, возможно, в процессе найдутся какие-нибудь обходные пути, которые помогут ускорить принятие решения. Она переоделась в деловой костюм, гладко причесала волосы и в администрацию явилась как респектабельная деловая дама, но благополучно наткнулась на запертую дверь – в воскресенье такие учреждения не работают. Проклиная все на свете, и в первую очередь свою глупость и невнимательность, она вернулась домой несолоно хлебавши.
В понедельник ее снова ожидала неудача, это был не приемный день, но визит оказался не напрасным – Нике удалось познакомиться поближе с секретаршей главы администрации. Ею была женщина средних лет, не отягощенная моральными принципами, зато очень жадная до денег. Она сразу разглядела в Нике «своего клиента» и начала лебезить, едва Ника переступила порог приемной. Ника не осталась в долгу, и та подняла все документы на избушку, которые имелись в администрации. Вот тут Нике пришлось разочароваться – домик, которым раньше владел председатель поссовета, был не просто оформлен надлежащим образом, а причислен к памятникам истории и культуры местного значения, и, соответственно, находился под охраной ГИОПа. Продажа домика и то является сложной и дорогостоящей процедурой, не то что его снос. И даже если двадцать пожарных инспекторов заявят о пожарной опасности, на этом основании разве что выделят денег для его ремонта, но никак не снесут.
Ника не очень хорошо разбиралась в законах, предоставляя Алексею возможность утрясать юридические сложности на их жизненном пути, но и она слышала, что в ГИОПе за пару тысяч долларов вопрос решить невозможно. Нужны другие связи и другие деньги. Алексей, возможно, и смог бы с этим разобраться, но ему сейчас не до этого, он никогда не поверит в то, что от сноса избушки зависит успех его проекта.
Поговорив с секретаршей с полчаса, и выслушав ее непонятные, но разумные пояснения, Ника поняла: законным путем сноса избушки она не добьется. А если добьется, то пройдет столько времени, что смысла в этом уже не будет. Даже если Алексей бросит на это все свои силы, это не сделается за оставшиеся до Купалы пять дней. Она вышла из администрации с распухшей от обилия информации головой, и еще несколько минут не могла навести порядок в мыслях. Нет, юридические науки, очевидно, не для нее.
Но если сноса избушки нельзя добиться законным путем, значит остается только один путь – незаконный. Ведь пытался же Алексей ее сжечь. Ника всегда панически боялась уголовно наказуемых действий, максимум, на что она была способна, это нарушить правила дорожного движения и не заплатить налогов. Она и слушать не желала рассказы Алексея о делах, если они казались ей преступными. Ничего страшней тюрьмы Ника себе представить не могла. А на грани разорения, когда, возможно, у них не останется денег на подкуп милиции, это пугало ее особенно.
